Николай Копосов: «Я противник мемориальных законов».

Интервью с петербургским историком и философом о сегодняшних общественных и политических условиях отношения к прошлому в Германии и в России.

27 января в рамках проекта «Настоящее будущего» Вы будете обсуждать с культурологом и литературоведом Алейдой Ассманн тему «Zukunft der Erinnerung / Будущее Памяти». Алейда Ассманн считает, что общество само конструирует исторический опыт и приспосабливает его к своему настоящему и к своим представлениям о будущем. Она исследует возможности, как в этой «обобществленной» памяти (kollektives Gedächtnis) может участвовать личная память (das Erinnern). Но в чем тогда задача историка?

Он должен выстроить на основе личных «памятей» и других исторических источников проверяемое знание. История способна устанавливать факты и высказывать предположения об их причинах. Эти предположения значительно более основательны, чем мнения отдельных людей, опирающихся на собственную память, на здравый смысл и другие ресурсы, доступные обыденному сознанию. Делая это, историк заново организует исторический опыт, причем с учетом проблем сегодняшнего дня. Порой организует несовершенно, потому что и на него влияют политические мифы. Но все-таки история включает не только мифы, но и элементы объективного знания.

В период перестройки субъектом переосмысления истории было общество. Сейчас этим занимается государство. Вместо Vergangenheitsaufarbeitung, преодоления прошлого, происходит глорификация советского периода и эпохи сталинизма. Что пошло не так?

© www.graf-foto.net Россия пошла не так. Свою роль сыграло наследие советской эпохи, люди оказались не готовы расстаться с ее ценностями. Демократические силы к концу 90-х годов потерпели поражение в политической борьбе, что, кстати, не было неизбежно. К власти могли прийти и более демократичные руководители. Но победили консерваторы. Они воспользовались тенденцией общественного мнения к ре-советизации и дополнительно ее усилили. В том, что касается политики памяти, это проявилось в превращении мифа о войне в ядро «новой русской идеологии». Но в общественном мнении имелась и иная тенденция – к формированию российской идентичности на основе культурной памяти общества. Правительство Ельцина пыталось – правда, без особого успеха – строить свою историческую политику на этой основе. Но эта тенденция сохраняется и сейчас.

Как Вы оцениваете создание президентской комиссии по борьбе с фальсификацией истории?

Негативно, но есть вещи гораздо хуже. В Думу внесен закон, грозящий тюремным сроком за отрицание установленных Нюрнбергским трибуналом исторических фактов. Попросту говоря – за осуждение политики СССР накануне войны. Нюрнбергский приговор – сложный для интерпретации документ. Едва ли рядовой судья – не историк - сможет адекватно истолковать его. А это открывает дорогу произволу. Комиссия никого не посадит. А на основании закона могут начать сажать за «неправильные» взгляды на прошлое. Что плохо совместимо со свободой научного исследования. Да и со свободой слова вообще.

Следует ли Германии отменить уголовное преследование за отрицание холокоста?

Я противник мемориальных законов и криминализации прошлого. Если каждая страна или социальная группа потребует законодательно закрепить ее историческую память, то научное исследование прошлого станет невозможным. Но не все равно всему. Одно дело, когда мемориальные законы являются выражением колективной скорби о преступлениях государства против общества, как в случае холокоста. Другое дело – когда закон защищает память государства, тем более – преступного режима, как это имеет место в российском случае.

Алейда Ассманн считает, что памятные даты играют важную роль в освоении личностью коллективной памяти. Поддерживаете ли Вы идею Ассманн объявить 8 мая общеевропейским днем памяти?

Projekt Moleskine Great Purge © www.juanrayos.com Двойственно. С одной стороны, фашизм остается в коллективном нравственном сознании эталоном зла. Крайне важно, что такой эталон существует. Но фашизм был не единственным преступным режимом в истории ХХ века. Центральным элементом европейской памяти является память о холокосте, самом чудовищном преступлении фашизма. Но в странах с советским тоталитарным прошлым это приводит к серьезным проблемам. Возьмем, например, сравнение фашизма и коммунизма. Кому-то не хочется ставить фашизм и коммунизм на одну доску, потому что им дорога память о коммунизме. А кому-то страшно даже подумать о том, что что-то может быть сравнимо с холокостом, как будто это приуменьшит его уникальность. Восточная Европа пережила холокост, сталинизм, а потом и брежневский застой. Для нее фашизм и коммунизм – вполне сопоставимые явления. Акцент только на Холокост не дает услышать голос Восточной Европы. А этот голос – тоже часть европейской памяти. Причем едва ли не ключевая.

Германия помнит не только о холокосте, но и о преступлениях против человечности, совершенных немецким вермахтом в ходе боевых действий. Надо ли сегодня говорить о массовых убийствах мирных жителей Германии английскими летчиками или советскими мародерами?

Обязательно! Но надо говорить и о том, что пострадавшие от фашизма народы Восточной, да и Западной Европы, тоже принимали участие в уничтожении евреев. И те же поляки, и те же французы. И многие другие. Надо помнить и о ядерной бомбардировке японских городов, и о нанкийской бойне, которую учинили японцы и в которой погибли миллионы китайцев. Всё это надо помнить не для того, чтобы сказать: в каждой национальной истории были преступления, так что давайте их все поскорее забудем. Нет, надо наоборот понять, какие группы и по каким причинам совершали эти преступления. Надо понять, что из традиций этих групп, что и из их способа думать по-прежнему живо и может привести к новым преступлениям. Опасность политической инструментализации памяти заключается в том, что слишком простые догмы подменяют тонкий сравнительный анализ. Изучение памяти о преступлениях бросает обратный свет на механизмы, которые к ним привели, и которые сегодня заставляют людей их оправдывать. Понять эти механизмы – самая главная задача истории ХХ века.

Николай Евгеньевич Копосов, Доктор философских наук, кандидат исторических наук, профессор, специалист по истории Франции, интеллектуальной истории и историографии. Декан Смольного института свободных наук и искусств, приглашенный профессор Высшей школы социальных исследований в Париже (Ecole des Hautes Etudes en Sciences Sociales) (1993-1995), стипендиат Коллегиума Будапешта (1997-1998). Автор монографий: «Высшая бюрократия во Франции XVIII века» (1990); «Как думают историки» (2001); «Хватит убивать кошек! Критика социальных наук» (2004), статей в журнале «Анналы: Экономики. Общества. Цивилизации» и других публикаций.

Источник

Дата публикации на сайте: 14.05.2014