Пермская региональная благотворительная общественная организация
«Центр исторической памяти»

Напомним, что цель экспедиции — сделать всё для того, чтобы сохранить память о жертвах политрепрессий. О невинных людях, которых когда-то лишили всего и отправили выживать в глухую уральскую тайгу. Тёплая гора была началом, ночёвка на деревянном полу — «цветочками». Всё, что последовало за этим, не сломило ни одного участника экспедиции, хотя пыталось.

День третий (продолжение): улыбаемся и машем

Итак, мемориальный знак в Тёплой горе установлен. Возвращаемся в дом культуры с приятным грузом позитива, транслированного местными жителями. День ещё не закончен. Сегодня предстоит заброска к месту начала сплава по реке Вильва.

Пока выносим вещи, подъезжает то, на чём нас повезут. Все немного обескуражены — УАЗик с маленьким кузовом и дополнительным рядом сидений в кабине на фоне своего будущего груза выглядит жалко. Однако хозяин самодвижущегося аппарата полон оптимизма: «Ничего-о-о, впихнём. Грузи!» Грузим, стараясь укладывать имущество как можно плотнее, для чего отправляем в кузов бывшего опытного игрока в «Тетрис». В итоге даже место осталось — узкая, причудливой формы ниша между бортом и рюкзаками. После того, как кабина заполнена до отказа, за бортом остаются пятеро участников экспедиции. Выбор невелик — либо крыша, либо ниша. На крыше держаться не за что, поэтому — ниша. «Ничего-о-о, впихнётесь. Залезай!» — бодро командует водитель. И в самом деле — впихнулись, опыту надо доверять. Привязали задний борт верёвками покрепче, едем.

Почему-то останавливаемся напротив установленной нами стелы. Из кабины с ножом выскакивает Роберт Латыпов (председатель пермского отделения общества «Мемориал», руководитель экспедиций — Прим.ред.). Оказывается, неугомонная активистка Татьяна Сырохватова, о которой мы рассказывали в первом репортаже, примотала листочки с текстом своей пламенной речи скотчем прямо под нашей табличкой. А это — своего рода вандализм. Очистив памятник от скверны, двигаемся дальше.

Впереди — несколько километров асфальтированной дороги и много километров разухабистой грунтовки. Труднее всех приходится тому, кто сидит с краю, у борта. Он кисло улыбается и машет рукой в ответ сначала изумлённым, а потом хохочущим пассажирам обгоняющих нас автомобилей. Ничего, скоро начнётся безлюдная грунтовка, и всё это закончится... Грунтовка оказалась не только безлюдной, но и ужасно пыльной. Кузов быстро наполнился клубами грунтовой взвеси. Закрываем лица частями одежды, стараемся моргать почаще. Тот, что с краю, уже передумал — он предпочёл бы улыбаться и махать дальше.

Наконец, доехали до моста через Вильву, неподалёку от посёлка Нововильвенский. Вопреки опасениям, река вскрылась. Плывут редкие льдины. Вода очень высокая, поляны по берегам подтоплены. В лесу ещё лежит снег. Приходится искать участки не очень раскисшей земли между дорогой и кромкой леса. Находим несколько. Далековато друг от друга, но в пределах видимости. Может, оно и к лучшему. После тесного сосуществования в нутре УАЗика, неплохо почувствовать лёгкое одиночество. Зачехлённые катамараны и всё прочее, что нам сегодня не понадобится, складываем на относительно сухом участке склона на берегу.

Утром, перед каждым приёмом пищи и перед сном ребята из НОРД «Русь» (про них мы также уже рассказывали) все вместе читают короткую молитву. Мы в это время стараемся молчать или разговаривать потише, чтобы не мешать. А ещё они почему-то называют себя разведчиками. Одна из руководителей организации, Александра Шипилова из Екатеринбурга объясняет: так сложилось исторически.

Мы не новое какое-то веяние, а преемники организаций, которым более 100 лет. Первые скауты были в Англии, потом в 1909 году, на них посмотрели наши и стали делать нечто похожее, но с российским колоритом. Тогда понятия «разведчик» и «скаут» были равнозначными, да и сейчас во многих организациях они равнозначны.

Так получилось, что от «мирового скаутского братства» мы отделились, живём сами по себе. Разведчество для нас — не скаутинг. Скаутинг в привычном сейчас понимании — игра, игра в жизнь. А разведчество — это служение. Сложно пояснить без пафоса... Это желание и стремление послужить своей стране на своём месте. На любом. Думать, анализировать, стараться всё делать хорошо. Будь то работа депутатом или же помощь маме в прополке картошки.

Теперь понятно.

Смеркается, накрапывает дождик. Пора спать. Завтра предстоит собрать катамараны, погрузиться и пройти 30 километров до урочища Щегровитый с остановкой на обед в урочище Коростылёвка. Это если успеем.

День четвёртый: сырость, снегодождь, романтика

Утро на весеннем сплаве — особая история. Ночью и на рассвете температура обычно минусовая, поэтому вылезать из спальника очень не хочется. В палатке всё влажное и холодное. Надо поднять себя волевым усилием, дотопать по хрустящей под ногами траве до остывшего костровища и, если проснулся раньше других, развести костёр. Потом повесить каны с водой для еды, чая и тех неженок, которые не любят умываться холодной водой.

После этого можно приступать к тому, что примирит и с холодом, и с сыростью. Лишь сваренный на огне ароматный кофе и тепло самого костра позволяют понять, что и это утро не менее прекрасно, чем остальные. Оно выдалось действительно неплохим — иногда выглядывает солнышко, дует крепкий ветерок, шумит река. Постепенно просыпаются остальные.

На сплаве, в походе всегда есть чем заняться, поэтому каждый находит для себя работу без всяких указаний и намёков. Кто-то колет дрова, кто-то разводит второй костёр для сушки вещей, кто-то принимается готовить завтрак. Если человек ничего не делает, то это либо новичок, который и хотел бы, но не знает, чем заняться и боится помешать, либо новичок, который полагает, что если его ни о чём не просят, то можно посидеть у костра, всё сделают за него. К счастью, наши разведчики, даже самые юные, в этом плане оказались на высоте. Чувствуется и опыт, и воспитание.

Позавтракали, упаковались, пора собирать катамараны. Дело несложное, если есть опыт. Важно правильно прикрепить раму на поплавки и равномерно их накачать, иначе «судно» будет всё время поворачивать в сторону, и гребцам одного из бортов придётся постоянно подгребать, да и управляемость на перекатах будет не та, а это важно для безопасности.

Задача-минимум на сегодня — почувствовать катамаран, научиться слаженно грести и выполнять команды «кормчего». Многие ребята участвовали только в летних сплавах, кто-то вообще сел на катамаран впервые. Задача-максимум — дойти до урочища Щегровитый, где планируется установка памятного знака. Спускаем наши суда на воду, рассаживаемся — по шесть человек на катамаран. Это не просто катамараны. Орландино и Буцефал, между прочим.

Сложно рассказывать о том, что происходит на воде. Это надо видеть и чувствовать. Был сильный ветер, были снег, солнце и ревущие пороги. Иногда кажется, что на очередном гребне катамаран просто встанет на дыбы (особенно Буцефал). Нет. Скрипит, но держит. Ноги и попы давно промокли. Колени леденеют от ветра. Все радостно визжат и стараются пройти по самому гребню переката.

Идём хорошо, но становится понятно, что до Щегровитого не успеть. Встать, согреться и пообедать в урочище Коростылёвка тоже не удаётся из-за слишком высокой воды. Все поляны затоплены, а крутые, поросшие лесом склоны и скалистые стены для наших целей не подходят. Стараемся найти хоть какую-то подходящую площадку, чтобы остановиться сразу на ночлег. Одно место кажется с воды подходящим, но разведка показывает, что мы ошиблись: мало найти просто сухую поляну, надо учитывать и то, что вода продолжает подниматься, и проснуться мы можем в луже.

Пристанище находим со второй попытки. Все устали и замёрзли. Дует ветер, идёт снегодождь. Развели костёр, поставили палатки, приготовили ужин, поели. Спать.

День пятый: крест в Щегровитом, тайник на Соколиной горе

Утро как утро. Вперёд, на Щегровитый. Там теперь никто не живёт. А в 1930-1950-е годы — располагался спецпосёлок.

Спецпосёлок Щегровитый

В нём находились на спецучёте НКВД и трудились на объектах лесной промышленности раскулаченные и высланные крестьяне, численность которых на 1 января 1945 года составляла 51 человек (19 семей). В период с 1932 по 1940 годы по политическим мотивам были арестованы девять человек, одного из которых расстреляли в 1938 году, трое получили длительные сроки заключения в лагерях ГУЛАГа, ещё трое, вместе с семьями, вновь были высланы, уже в Кизеловский район. В отношении других дела были прекращены. Сегодня все эти люди реабилитированы, в том числе, посмертно.

Впервые памятный знак здесь был установлен в 2006 году, но от него, похоже, ничего не осталось. Делаем пятиметровый православный крест, прикрепляем табличку. Почва здесь такая же, как в Тёплой горе. Приходится выворачивать камни и камешки, но в итоге всё получилось. Гостей на этом месте ждать не приходится, поэтому Роберт рассказывает о нём только нам.

Впереди сегодня ещё урочище Кладоватый, где также был посёлок спецпереселенцев.

Река быстра, перекаты свирепы, берега затоплены. Увы, единственное место у Кладоватого, где можно пристать к берегу, мы заметили слишком поздно — пронесло мимо, как щепки. Там в 1930-40-е годы тоже существовал спецпосёлок, где находились девять семей раскулаченных крестьян (25 человек), многие из которых остались здесь навечно. В 2006 году в Кладоватом также был установлен памятный знак, в 2007 году его реконструировали. Сейчас от него, скорее всего, ничего не осталось. Досадно. Утешает только то, что наша экспедиция — не последняя. Кроме того, на сайте пермского «Мемориала» есть информация обо всех местах памяти, уж она-то точно никуда не денется.

Следующий пункт по плану — посёлок Вильва, но это не сегодня. Сегодня будем играть. Есть, оказывается, такая туристическая игра — геокэшинг. А среди нас есть Аня, которая ею увлекается. Суть в том, что один турист, забравшись в тьму-таракань, устраивает там тайник с безделушкой-сувениром и сообщает его геокоординаты. Другой игрок, оказавшись поблизости, пытается тайник найти. Если удаётся, забирает «клад» и оставляет там что-то своё. Мы будем проходить мимо такого тайника. Он на Соколиной горе, возле которой решено остановиться и переночевать.

Это было лучшее место для стоянки из всех, что нам попадались. Высокий пологий берег и ровная площадка, покрытая негустым лесом. Недалеко дорога и место для отдыха. Конечно, замусоренное. Тут же табличка с написанным от руки текстом: «Свинтусы, убирайте за собой, если хотите быть людьми». Судя по всему, свинтусы быть людьми хотят не очень-то, да и с чего бы? Несколько человек отправляются на Соколиную гору в поисках тайника. Возвращаются с сувенирными магнитиками из Нижнего Тагила — нашли.

Хорошо-то как сегодня, хотя погода прежняя. Ладно. Костерок, ужин и по спальникам.

День шестой: хранящие память дерево и камни

До Вильвы всего несколько километров, поэтому дошли быстро. Посёлок жилой. Здесь, как и в Тёплой горе, заранее договорились о месте установки стелы (с администрацией) и о бесплатных стройматериалах (с местным предпринимателем). На одном из административных зданий уже есть мемориальная табличка. Её в 2007 году установили ребята из горнозаводского подростково-молодёжного клуба «Перекрёсток» под руководством Александра Врадия.

Место нам выделили почётное — на площадке рядом с памятником воинам, погибшим во время Второй мировой войны. Раздобыли «отработку» на пропитку креста, одолели неподатливый грунт... Неподалёку спортивная площадка (вытоптанная полянка и пара футбольных ворот), пятеро детей и женщина играют на ней в футбол. Оказывается, ученики и преподаватель местной школы. Разговорились. Нас пригласили в школу — познакомиться с директором Галиной Чигер. Рассказ о том, зачем мы здесь, вызвал живейший интерес и одобрение.

Галина Чигер:

Мой отец — сын репрессированных — Владимировых Натальи Алексеевны и Ивана Мироновича, сосланных из Курганской области (сейчас Тюменская область) Чистозерского района. Со слов отца знаю, что семья была «раскулачена». Имели большую семью, было большое хозяйство, работали много.

Основная масса населения в посёлке — это потомки репрессированных.

Договорились, что через 15 минут ребята и учителя придут на открытие стелы. Это хорошо и приятно, было бы странно открывать памятник в посёлке, где живут потомки репрессированных, в их отсутствие.

Спецпосёлок в Вильве

В 1930-1950-е годы здесь на спецучёте НКВД находились и трудились на объектах лесной промышленности раскулаченные и высланные крестьяне, численность которых на 1 января 1941 года составляла 640 человек (175 семей). В период с 1937 по 1945 годы по политическим мотивам были арестованы 44 человека, из которых трое погибли во время следствия, 11 человек расстреляны в 1937-1938 годах, 10 человек получили длительные сроки заключения в лагерях ГУЛАГа, один был оправдан, в отношении других дела прекращены. Сегодня все эти люди реабилитированы, в том числе, посмертно...

Пока Роберт управляется с торжественной частью (рассказывает местным жителям, кто мы, зачем и почему именно здесь), остальные заканчивают установку стелы. Прикручивание таблички становится чем-то вроде перерезания ленточки. Это делается в последнюю очередь, церемонию открытия можно считать законченной, теперь — фотографироваться.

Вильвенцы нас искренне благодарят и обещают ухаживать за памятником. Опять приятно. Грузимся на катамараны, отчаливаем. Кто-то на мосту машет нам рукой. Машем в ответ. До свидания, Вильва!

По планам сегодня — реконструкция ещё одного, последнего в этой экспедиции знака. Он расположен в устье реки Большая Порожная. В 15 километрах к северу когда-то существовал спецпосёлок ГУЛАГа Советский Север. Памятный знак здесь был установлен 10 лет назад. Он на месте, но время сделало своё дело — надо менять. Он несколько необычный — представляет собой небольшой насыпной каменный курган с закреплённой камнями табличкой. Грунт очень каменистый, всегда влажный, поэтому устанавливать что-то деревянное непрактично. Приносим ещё камней, делаем горку повыше, устанавливаем табличку.

Спецпосёлок Советский Север

Существовал в 1930-1940-е годы. На спецучёте НКВД находились и трудились на объектах лесной промышленности раскулаченные и высланные крестьяне, численность которых на 1 января 1941 года составляла 406 человек (114 семей). В 1937-1938 годах по политическим мотивам было арестовано восемь человек, из которых четверо были расстреляны в 1937-1938 годах, двое получили длительные сроки заключения в лагеря ГУЛАГа, в отношении ещё двоих дела были прекращены. Сегодня все эти люди реабилитированы, в том числе и посмертно.

Памятный знак хорошо виден с реки. Будем надеяться, что и эту табличку не повредит ничто, кроме времени и погоды. Наша миссия закончена, но не закончена экспедиция. До Вильвенских дач, что неподалёку от Гремячинска, доберёмся только завтра. А сегодня надо пройти ещё больше десятка километров и найти место для ночлега, где опять будут дождь и сырость в палатке, горячая еда и неторопливые разговоры у костра. Например, про патриотизм. «Знаешь, тот патриотизм, который нам навязывают со всех сторон — мы (взрослые) от него открещиваемся и детям пытаемся донести, что не в „том“ главное. Это понятие опошлили, ты прав. Тот патриотизм, что прививают сейчас — он и есть „ура-патриотизм“», — говорит Александра Шипилова из НОРД «Русь». Да, спорить нам не о чем.

Пора забираться в спальники. Это наша последняя майская ночь в палатке в этом году. Завтра надо пройти по Вильве ещё несколько километров до места, где нас заберёт автобус.

День седьмой: утро как утро, дождь как дождь...

Вода по-прежнему высокая, но река спокойная. Может быть, поэтому все так продрогли. Стараемся грести активнее. Дошли. На берегу нежилые избушки. Так хочется попасть внутрь, чтобы сверху не капало, а сбоку не дуло... Не повезло — на дверях большие замки. Вздохнув, начинаем разбирать катамараны, переносить рюкзаки поближе к грунтовой дороге.

Сделали костёр, стало веселее. Микроавтобус задерживается, поэтому каждый старается себя чем-нибудь занять. Несмотря на холод и усталость, бодрит мысль о том, что совсем скоро можно будет сесть в удобное кресло и задремать в тепле.

Вот и автобус. По-быстрому загружаем вещи в прицеп, с удовольствием рассаживаемся. Ничего комфортнее этого мы не видели уже неделю. Устраиваемся поудобнее, чтобы уснуть, но не тут-то было. Впереди крутой подъём с мокрой землёй в качестве дорожного покрытия. Только бы не забуксовал... Ну, давай, давай... Нет. Увы, это не вездеход. Вооружаемся топорами и идём месить грязь, надо закидать колею ветками, тогда, может быть, вывезет. После нескольких попыток выбраться из «ловушки» автобус всё же справляется. Это последнее наше испытание в экспедиции.

Часа через три мы будем дома. Тёплый душ, сухая одежда, мягкая постель, вода из крана, интернет и прочая обыденность. Потом Роберт напишет письмо главе Горнозаводского района Александру Афанасьеву с кратким рассказом об экспедиции и просьбой поставить установленные памятные знаки на баланс. Мемориалец Иван займётся всевозможными отчётами. Журналист напишет репортаж. Ребята из НОРД «Русь» доберутся до своих городов, поделятся фотографиями и напишут о впечатлениях. А памятные знаки будут напоминать о трагичном прошлом, чтобы оно больше никогда и ни для кого не стало настоящим.

***

• Читайте также первую часть репортажа об экспедиции «По рекам памяти-2017».
• О том, что происходит в Прикамье с мемориалами памяти жертв политрепрессий, читайте в материале Михаила Даниловича.
• Репортаж Владимира Соколова с поездки на Мемориал памяти «12-й километр» в июне 2016 года.
• История о том, как в Кудымкарском районе литовцы установили памятник своим предкам, репрессированным в 1945 году, и были обвинены в захвате земли лесного фонда.