Исторический раздел:

Свирепова Тамара Андреевна. "Из всей семьи я одна осталась на чужбине.."



Публикация в Чердынской районной газете "Северная звезда" (11.05.2011)Svirepova

Из воспоминаний...

Я родилась 20 октября 1925 года на хуторе 1-й речки Кочеты Пластуновского района Краснодарского края. Русская.

Когда на нашем хуторе было раскулачивание, мне было пять лет, и я не помню как происходило это событие.

Какое отношение было к раскулаченным со стороны местных жителей, утром или вечером раскулачивали, приезжие или свои из сельсовета, я не знаю. Припоминаю смутно вой собак, плач, шум, толпы провожающих, когда нас погрузили на подводы и вывозили в неизвестность.

Детали раскулачивания не могу вспомнить. Жизнь моя сложилась так, что мне одной из семьи, последней, не пришлось уехать на свою родину. Не смогла я узнать и подробностей этих трагических событий. В своей семье ни от родителей, ни от старших детей, я не слышала разговоров, об этом, так как мы были «лишены права голоса». Все боялись доносов. И только в 1992 году сестра, по моей просьбе, написала мне в письме (она с мамой и двумя сестрами жила уже в Краснодаре) кое-что о тех страшных событиях.

Подворье и всё имущество конфисковали, отца и двух братьев арестовали и посадили, а маму и нас, четырёх сестёр, в феврале 1930 года, погрузили и повезли. Куда, мы не знали. В марте всех раскулаченных семей привезли в город Чердынь и разместили по квартирам. Там и жили до июня, пока ожидали и разбирали свой багаж. Многое было потеряно, особенно их продуктов: мука, сухари, сало. Разрешено было брать только 30 пудов с собой, а нас было 8 человек, и мы очень голодали.

В июне нас привезли в деревню Адамово. Братьев угнали на лесоповал сразу, а мы жили в деревне всё лето, потом нас привезли на поселение в посёлок Богатырево, в недостроенные домики на две семьи. С нами жила семья из пяти человек, вся она с голода вымерла. Отец мой тяжело болел, жить было очень трудно в голоде и холоде. Двух старших сестёр мама отвела в Ныроб, в няньки, но осенью одна из сестёр вернулась домой. Её отправили на работу в лес, собирать сучья. Кормили плохо: 400 граммов хлеба в день и один раз щи из зелёной капусты и мёрзлой картошки. Через месяц она вернулась домой, так как заболела плевритом. После выздоровления она снова пошла в Ныроб, устроилась в няньки к первому секретарю райкома партии.

В октябре 1931 года её и другую сестру он помог отправить в город Березники на медицинские курсы. Жить и учиться было трудно: жили в холодных бараках, сами заготавливали дрова, вами топили и делали уборку.

Хлеба давали 600 граммов на день и один раз обед в столовой. После окончания курсов обе были направлены в Ныробский район, где они и работали до отъезда в Краснодар после их освобождения из ссылки. Там они прожили последние годы, там они и похоронены. Вместе с ними и моя мама жила и на родине умерла. А вот отец не вынес этого кошмара. Уже в тюрьме он заболел и больше не поправился. В 1932 году он ушёл от нас навсегда.

 

2

Брат Иван умер в 1933 году от раны на ноге, полученную на лесоповале, и с голоду. Всё говорил маме, чтобы она пекла мне пышку из муки, а ему можно их травы и древесной коры.

Брат Николай во время Великой Отечественной войны был отправлен в трудармию, откуда вернулся больной и вскоре, в 1944 году, умер. Одной сестре, ещё до совершеннолетнего возраста, разрешили уехать в начале ссылки к замужней сестре в Краснодар, а после замужества она жила и умерла в Кисловодске.

Такая вот участь постигла нашу большую семью, и теперь я осталась на чужбине одна - одинёшенька. Не пришлось нам отмечать вместе ни праздники, ни торжества. Не было такой возможности раньше, а теперь и моя семья вся разбросана. Раньше хоть во время отпуска дети и внуки приезжали навестить меня, а теперь я не вижу их годами.

Мои родители и я - жертвы репрессии. Из близких родственников была раскулачена и семья брата моего отца. В живых из неё уже никого нет. И по линии матери, и по линии отца много было родственников в Краснодарском крае, но я никого не знаю.

Как я выжила? Выжила чудом, но здоровье подорвано ещё с детства и юности, а теперь его совсем нет. Да и как ему быть? Ведь вся жизнь -выживание, горе, страдание, холод, голод, лишение, непосильный труд.

До школы я ходила в садик. Пока был он утром ещё закрыт (мама рано уходила на работу) я садилась у магазина и ждала его открытия. В начальной школе нас поддерживали горячими обедами: жиденьким супом или кашей и кусочком хлеба.

Ныробскую среднюю школу закончила благодаря заведующему районо и директору школы. Они внесли плату за обучение в 9 - 10 классах. Я хорошо училась и была активная в общественной работе и в школе, и вне её. В числе первых вступила в пионерскую организацию и в комсомол. Райком комсомола направил меня в Искорскую школу пионервожатой, а завуч предложил мне и уроки вести. Так начался мой трудовой путь и одновременно учёба сначала на курсах, а потом в учительском институте и педагогическом в городе Перми.

Работала в Корепинской школе, потом в Ныробской средней с 1959 года, куда мы переехали из-за болезни мужа.

Любимой работе я отдавала все силы. А теперь я уже давно на пенсии, старый и больной человек. Вырастила четырёх детей.

 


Поделиться:

Рекомендуем:
21.11.2024 | Гулаг прямо здесь. Райта Ниедра (Шуста). Часть первая: «Нас старались ликвидировать»
19.11.2024 | Арнаутова (Шадрина) Е.А.: «Родного отца не стала отцом называть» | фильм #403 МОЙ ГУЛАГ
19.11.2024 | Шаламоведение в 2023 году: Обзор монографий
•Карта мемориалов жертвам политических репрессий в Прикамье
•Ссылка крестьян на Урал в 1930-е годы
•По местам спецпоселений и лагерей ГУЛАГа
КНИГА ПАМЯТИ | Я родился в «сорочке»
КНИГА ПАМЯТИ | Боялись, ждали, что сейчас придут
КНИГА ПАМЯТИ | Главная страница, О проекте
blog comments powered by Disqus