Пермская региональная благотворительная общественная организация
«Центр исторической памяти»

Это было единственное место в России, где на территории бывшего лагеря ГУЛага был создан мемориальный комплекс и музей политических репрессий, говорит профессор, специалист по российской истории Бернд Бонвеч (Bernd Bonwetsch). Речь о музее, получившем название "Пермь-36", расположенном на территории бывшего лагеря ГУЛага в Пермском крае.

Но в начале марта музей истории политических репрессий решил самоликвидироваться, не сумев договориться с властями о продолжении работы. Бернд Бонвеч говорит, что эта новость его не удивила.

DW: Как вы отреагировали на известие о закрытии "Перми-36"?

Бернд Бонвеч

Бернд Бонвеч: Оно каким-то образом соответствует тренду - много чего происходит в России, что хорошим не назовешь: убийство Немцова, аннексия Крыма, прежде всего. Что-то касается и меня лично: пожар в ИНИОНе, в результате которого сгорело здание, где располагался Германский исторический институт, который я создавал и возглавлял 5 лет. Меня новость о "Перми-36" не удивила, скорее удивляет, что чего-то такого раньше не произошло.

- Что, по-вашему, делало "Пермь-36" особенным мемориалом?

- Это был единственный музей в России, посвященный жертвам политических репрессий и располагавшийся на территории бывшего лагеря. Это было уникальное место. У нас есть такие музеи, как Берген-Бельзен, Заксенхаузен, Бухенвальд, где я сам долгое время работал в общественном совете, у нас много таких мемориальных мест. В России такого нет. Есть много памятников людям, погибшим от рук немцев, - Пискаревское кладбище и многие другие, но нет сооружений в память о миллионах жертв ГУЛага. Да, в Москве стоит Соловецкий камень, который туда привезли сотрудники "Мемориала", и даже Путин однажды выразил свое положительное к нему отношение. Но если подумать, что в целом творилось в Советском Союзе, особенно в сталинские годы, то этого очень мало.

"Пермь-36" был изначально именно мемориалом под открытым небом, лишь позже став музеем. И как музей, если я правильно понимаю, он не закрыт. Вынуждена самораспуститься автономная некоммерческая организация, которая создавала и руководила им. Я очень сочувствую сотрудникам "Мемориала", которые вложили в этот проект годы своих стараний.

- Государственные чиновники ранее давали понять, что в нынешнем виде музей их не устраивает. В чем причина?

- Начать с того, что только борьба различных общественных групп с властями во время перестройки дала толчок к воскресению памяти о репрессиях. С 90-х годов государство не подавляло желание восстанавливать эту память. На Петровке - фешенебельной улице, ведущей к Кремлю, располагается музей ГУЛага, прямо рядом с дорогими и красивыми магазинами. Наверно, странное для него место, но тем не менее.

Однако память о политических репрессиях в СССР перестала быть делом заботы общества. Тут не стоит равняться на Германию, потому что, за исключением нее, в других странах ситуация похожа на российскую. Французам тяжело переработать свое колониальное прошлое, в США до сих пор нет памятника преступлениям в отношении индейцев или африканцев, которых использовали как рабов. И в то же время проблема большая: я никого не знаю в России, у кого кто-то из родственников не оказался бы жертвой ГУЛАГа.

Экономический кризис и общий хаос 90-х отодвинули все это на второй план. Теперь же официальная риторика помнит только о том, что считает своим историческим успехом - индустриализацию и победу во Второй мировой войне. В эту линию Кремля не вписываются очень темные страницы истории.

- Иными словами, закрытие музея укладывается в нынешнюю политическую повестку дня в России?

- Что-то в таком духе. Закрытие совершенно четко связано с событиями на Майдане и вообще на Украине. Партия "Свобода", считающая себя последователем Бандеры, но даже не прошедшая на выборах в Верховную раду, в России изображается чуть ли не как задающая тон политической дискуссии в этой стране. И будто бы следы ведут прямо в музей ГУЛага в Пермь. Все это, конечно, полная чушь и притянуто за уши.

- Вы сами упомянули, что во время пожара в ИНИОН фактически без крыши над головой осталось ваше детище - Германский исторический институт в Москве. Что его ждет? 

- Воля продолжать работу в любом случае есть. Я знаю от сотрудников, что они хотят вдохнуть в институт новую жизнь. Но у нас есть теперь кардинальная проблема - отсутствие помещения. Старое здание после пожара восстанавливать не будут, это уже точно.