Диагноз — чувство справедливости
Автор: Татьяна Брицкая
11.10.2023
Олег Орлов и адвокат Катерина Тертухина. Фото: Татьяна Брицкая / «Новая газета»
«У подсудимого обостренное чувство справедливости и полное отсутствие инстинкта самосохранения» — так мотивировала прокурор Светлана Кильдишева свое ходатайство о направлении правозащитника Олега Орлова в психиатрический стационар — на амбулаторную судебно-психиатрическую экспертизу. Вдобавок сославшись на советскую практику помещения в психушки диссидентов.
Такого правоприменение последних месяцев еще не знало — гособвинитель свое пожелание аргументировал еще и тем, что в 80-е годы Орлов выходил на пикеты против войны в Афганистане и в поддержку польской «Солидарности». Мол, раз человек на пикеты ходит столько лет, значит, неадекватен. И какая откровенная мотивировка: чувство справедливости нынче — диагноз.
О невменяемости пикетчиков
Так началось сегодня в Головинском суде Москвы седьмое по счету заседание по уголовному делу правозащитника Олега Орлова, финальный этап судебного следствия, когда стороны выступят в прениях и прозвучит последнее слово подсудимого. «Новая» внимательно следит за процессом с первого дня, суть предъявленного правозащитнику обвинения в «дискредитации армии» и позиции сторон мы вам подробно рассказывали. Осталась самая драматичная часть процесса, когда у всех есть последняя возможность максимально убедительно донести свою позицию до судьи.
Ходатайство прокурора об экспертизе оказалось неожиданным. Еще неожиданней — ссылка в нем на факт «привлечения Орлова к уголовной ответственности по факту клеветы на Рамзана Кадырова». Дело в том, что Орлова действительно обвиняли в клевете на главу Чечни. Но оправдали! Что до рассуждений прокурора Кильдишевой о возрасте и гипотетически дурном состоянии сосудов головного мозга Орлова, то тут трудно не согласиться с защитником Орлова Дмитрием Муратовым*: Светлана Петровна — не врач ультразвуковой диагностики. Адвокат Тертухина добавила: психиатрическую экспертизу назначают в случае, если есть обоснованные сомнения во вменяемости фигуранта. А у следователя они не возникли. В деле есть справки о том, что Орлов не состоит на соответствующем учете. Орлов настаивал: речь — о возвращении карательной психиатрии! Судья Кристина Кострюкова этим доводам вняла и в ходатайстве отказала. А прокурор ведь уже и лечебницу присмотрела — психиатрическую больницу № 1 имени Алексеева.
Что это было? И по внезапно появившемуся в голосе равнодушно-любезного прежде гособвинителя, и по аргументам могу судить: это они так «воду пробуют». Это, так сказать, анонс.
Прокурор Кильдишева, заговорив о психушке, показала всем нам, чего ждать на новом витке репрессий.
Пока в таких пожеланиях отказано. Но они наверняка будут возникать вновь и вновь — по отношению к новым и новым жертвам. Практика-то не забыта еще, на нее и ссылаются. Ну а добавочная опция — припугнуть, дескать, и так может быть. У всех же в зале холодок прошел по спине, когда прокурор заговорил о психиатрии.
Судебное следствие тем временем окончено, начинаются прения. Гособвинитель начинает с рассуждения о свободе слова:
Прокурор Светлана Кильдишева:
— Защита превращала процесс в политический цирк: говорилось постоянно о свободе слова в РФ. Но если б ее не было, этот процесс был бы закрытым, и Муратова к нему бы не допустили. Каждое судебное заседание мы видим провокации, направленные на раскол гражданского общества.
Порассуждав о консолидации общества и упомянув возраст подсудимого и его заслуги перед государством и обществом, Светлана Петровна запросила неожиданно мягкое наказание — 250 тысяч штрафа.
«Право без страха выражать свои мнения»
Далее выступает адвокат Тертухина. Она говорит, что уголовное преследование Орлова противоречит Конституции РФ:
Адвокат Катерина Тертухина:
— Статья 280.3 Уголовного кодекса предполагает привлечение к уголовной ответственности за любое мирное выражение критического мнения об использовании Вооруженных сил. Это наступление на свободное выражение мнения, на идеологическое и политическое многообразие. При этом чрезвычайное положение в России не введено, а потому возможные ограничения прав и свобод неприменимы. Стремление подавить инакомыслие не имеет ничего общего с допустимыми целями ограничения конституционных прав, перечисленными в статье 55 Конституции.
Адвокат Катерина Тертухина. Фото: Татьяна Брицкая / «Новая газета»
Катерина говорит о том, что людей штрафуют за одежду или лозунг «Миру — мир», говорит о «праве без страха выражать свои мнения и идеи, даже если они противоречат тем, которые защищают официальные власти». А также о том,
что преследование пацифистов, как Орлов, — дискриминационная практика. Ведь сторонникам участия российских войск в боевых операциях право выражать свое мнение никак не ограничивают.
Затем Тертухина переходит к подробностям обвинения. В нем ни разу не указано, какие именно фрагменты статьи Орлова кажутся следствию дискредитацией. Да и самого определения дискредитации не прозвучало. Эксперты — авторы главного доказательства обвинения — научно несостоятельны как лингвисты и пристрастны, так как сами называют Орлова «антироссийским правозащитником». Заявленные авторами экспертизы методы и методики не использовались, заключение подготовлено на основании ненаучных источников, начиная от политтехнологического пособия о выборах и заканчивая телевизионной сагой «Звездные войны»…
Важный нюанс:
согласно заключению экспертов, господа Крюкова и Тарасов подготовили экспертизу еще до того, как им поступило постановление следователя о назначении экспертизы. Защита была ознакомлена с постановлением 21 марта 2023 года в 18.20, а экспертиза уже была готова в 17.00 того же дня.
Почему нельзя было сделать по закону и привлечь квалифицированных экспертов? Почему следователь приглашает как свидетелей людей, вообще не видавших Орлова в глаза, зато испытывающих активную неприязнь к правозащитникам? На эти вопросы нет ответа. Тертухина настаивает: доказательства обвинения — сплошное неуважение к суду. И заявляет: даже если допустить, что УК РФ может запретить россиянам давать отрицательную оценку действиям Вооруженных сил, Орлов действовал в состоянии крайней необходимости. Ведь она возникает там, где сталкиваются два охраняемых законом интереса, и человек из двух зол выбирает меньшее. Орлов защищает права человека и беспокоится за свою страну. Поэтому — идет на пикеты. А вот какой вред это принесло обществу и государству — неясно. Обвинение не объяснило.
Тертухина просит Орлова оправдать. И приводит цитату из решения Нюрнбергского трибунала: «Война — по самой своей сути зло». Разве не об этом говорит и пишет Орлов? Кстати, отрицание фактов, установленных международным трибуналом по действующим российским законам, подлежит уголовной ответственности как реабилитация нацизма.
Заканчивает Катерина так:
Адвокат Катерина Тертухина:
— В каждом деле конкретный человек — судья — решает судьбу конкретного человека. Но в каждом деле судья также решает, каким будет наше общество. Будет ли в нем соблюдаться Конституция. Будет ли наше общество построено на верховенстве права и уважении достоинства каждого человека. Судья решает, где проходит черта между защитой интересов государства и произволом.
От простого ответа на вопрос: «Совершил ли Олег Орлов преступление?» — зависит во многом и жизнь нашей страны. Значат ли что-то ценности и права, которые мы закрепили в Конституции России? Если суд — именно вы — не скажете сегодня, что гражданину нельзя запрещать говорить, высказывать свое мнение, обоснованное мнение, важное для общества мнение, мнение, о котором невозможно молчать, то кто завтра помешает чиновникам запретить обсуждать любые их действия? Как возможное преступление станут квалифицироваться слова о том, что каждый год перекладывают плитку, недовольство маленькой пенсией, жалобы на медицину, образование, банальное возмущение ростом цифры в платежке ЖКХ!? Да в конце концов, жалобы на то, что у вас вымогали взятку?!
«Прекратить общественные дискуссии»
Далее выступает подсудимый:
Олег Орлов:
— В своей статье я никого не дискредитирую, никого ни к чему не призываю. Я лишь пытаюсь дать определение тому режиму, который складывался в России на протяжении последнего десятилетия, с 2012 года, и окончательно сложился после 24 февраля 2022 года.
Орлов выходил на пикеты, чтобы мирно высказать свою точку зрения. Воспользовался своими правами, гарантированными статьями 29 и 31 Конституции. Действовал исключительно мирно. Не призывал к насилию, не разжигал ненависть и вражду…
Олег Орлов. Фото: Татьяна Брицкая / «Новая газета»
Олег Орлов:
— Несмотря на это, меня каждый раз незаконно задерживали сотрудники полиции, доставляли в отделы полиции, где опять же в нарушение норм закона возбуждали в отношении меня административные дела по части 1 статьи 20.3.3. КоАП РФ. И каждый раз какое-либо обоснование того, каким образом мой плакат «дискредитирует» использование Вооруженных сил, отсутствовало в материалах административных дел. Было лишь голословное утверждение сотрудников полиции.
Олег Петрович подчеркивает: он до сих пор не понимает сути обвинения. О ее разъяснении он ходатайствовал еще на стадии предварительного следствия. Следователь Савченко отказал. В суде тоже не объяснили.
Олег Орлов:
— Непонятно, могу ли я в нынешней России, не опасаясь уголовного преследования, критиковать действия властей РФ, в том числе и по отношению к соседним государствам? Могу ли я критиковать действия Вооруженных сил РФ? Если нет, то как это соотносится с нормами российской Конституции? Если могу, то чем отличается так называемая «дискредитация» от критики? Но наше ходатайство не было удовлетворено следователем. И в начале данного судебного процесса, на первом заседании, я заявил, что не понимаю предъявленного мне обвинения.
Как можно меня привлекать к уголовной ответственности за высказывание мной критических оценок в отношении властей России и Вооруженных сил России, если такое право мне гарантировано Конституцией?!
Орлов настаивает, что процесс над ним политический. Как и во всех аналогичных делах:
Олег Орлов:
— Главный мотив начала уголовных преследований, подобных моему, — прекратить любые общественные дискуссии, пресечь любые критические высказывания по общественно важным, наиболее болезненным темам… Политические мотивы этого преследования, кроме всего прочего, ярко доказывает само следствие. В уголовном деле есть допросы только двух свидетелей обвинения, которых вызвал на допрос сам следователь. Их протоколы написаны под копирку, фразы в обоих показаниях повторяются слово в слово. Почему они вообще являются свидетелями в этом уголовном деле, непонятно. Свидетелями чего они являются — непонятно. Со мной они лично не знакомы. Но зато вполне очевидно, что демонстрируют явное враждебное отношение к обществу «Мемориал»** и ко мне как к «одному из основных действующих в обществе лиц». Наличие в деле показаний таких свидетелей вполне очевидно показывает, что уголовное преследование меня связано с моей деятельностью в «Мемориале» и преследованием общества «Мемориал» по политическим мотивам.
Ваша честь, вынесение вердикта, основанного на праве по такому делу, важно не только для меня лично, и даже не столько для меня.
Извините за пафос — это важно для России.
Нашей стране надо возвратиться в правовое русло. Только это может спасти нашу с вами страну от весьма вероятных в будущем катастроф.
Право, это та основа, опираясь на которую, можно избежать кровавых конфликтов, массовых репрессий, революций.
Орлов настаивает на своей невиновности и просит его оправдать.
Олег Орлов, адвокат Катерина Тертухина и Дмитрий Муратов. Фото: Татьяна Брицкая / «Новая газета»
Экспертиза как паленка
В прениях выступает сооснователь «Новой газеты» Дмитрий Муратов. Он замечает, что согласен с прокурором Кильдишевой: на этом процессе свобода слова соблюдена — и однако это никак не повредило государству.
Дмитрий Муратов:
— Зачем Орлов это сделал? Вопрос сейчас не в том, сколько дадут Орлову. А в том, что его вообще судят. Он умный человек. Ученый-биолог, общественный деятель. Он много раз рисковал своей жизнью, на него покушались, водили на расстрел и его судили. Он опытный! И он отлично знает, чем обычно заканчиваются выступления против большинства. Тогда почему он поперся на площадь с плакатиком? Что это — бумага против батальонов? Перо против свинца и стали? Я искал ответ на этот вопрос и, кажется, нашел некоторое объяснение. Орлов знает, что нам всем предстоит, и не мог не предупредить нас об этом.
Лауреат Нобелевской премии Муратов цитирует письмо лауреата Нобелевской премии академика Сахарова Брежневу, написанное после начала войны в Афганистане:
«Как гражданин СССР, и в силу своего положения в мире я чувствую ответственность за происходящие трагические события. Погибли и искалечены тысячи советских людей и десятки тысяч афганцев. Внутри СССР усиливается разорительная сверхмилитаризация страны. По моему убеждению, необходимо политическое урегулирование».
Сахаров ответа не получил и был отправлен в ссылку. Но оказался-то прав.
Орлов тоже пытается предупредить еще бóльшую катастрофу. Тогда, кстати, боевые действия тоже называли не словом из пяти букв, а стыдливой аббревиатурой ВПОКСА (временное присутствие ограниченного контингента советских войск в Афганистане).
Дмитрий Муратов:
— Пером Орлова и Сахарова вела тревога. Их тексты — это предупреждения. Это не дискредитация армии. Это — забота о спасении своей родины, чужой родины и мира в придачу, пока не повернули ключи в ядерных устройствах. Я сам себе задаю тяжелый вопрос: а сумела бы газета, сумел бы я напечатать эту статью Орлова? Вызвать дискуссию, выслушать оппонентов, поднять общественное мнение? Я бы не смог опубликовать Орлова! Десятки законов сделали свободу мнений, гарантированную 29-й статьей Конституции, преступлением.
Афганскую войну остановил Горбачев — под давлением общества, журналистов. Сейчас это невозможно. Медиа закрыты, протесты запрещены, в парламенте никто, судя по итогам голосования, не представляет интересы тех 75% населения, которые, согласно новогоднему опросу ВЦИОМ, — сторонники мирных переговоров!
— Вот поэтому, уважаемый суд, и пошел вперед Орлов. Потому что больше было некому. Идти умирать можно, а читать по своему выбору нельзя. …Я возвращался из Афгана, мне капитан Юра (позже майор Нартов погибнет на Пянджской заставе, прикрывая своих солдат) отдал небольшой мешок — там были комсомольские билеты убитых. Я вернулся в Москву, и прежде чем отправить билеты на родину ребят (Витебск, Черновцы, Могилев, Львов, Гатчина, Томск), вглядывался в их лица. Обратил внимание: в графе «членские взносы» у солдата стояли штампы «уплачено 2 копейки». За 87-й и 88-й годы. А потом он погиб. По 2 копейки платили только учащиеся и солдаты. В одном билете за обложкой — начало письма. «Бабуля, я вернусь и тебе теплицу дострою».
Он не достроил. У него ничего не было, даже первой зарплаты. И у него забрало государство только то единственное, что было, — жизнь. Конфисковало будущее. У него и десятков тысяч убитых и раненых. И теплицу у бабушки…
Почему государство берет налог жизнями, не спрашивая согласия своих граждан? Вытрясает их жизни, как зерно из крестьян после революции? Во время Великой Отечественной войны такой вопрос не возникал. Но тогда, в Афганистане, и сейчас, у Орлова, именно этот вопрос. Но как получилось, что права государства оказались сильнее прав человека?
Олег Орлов, адвокат Катерина Тертухина и Дмитрий Муратов. Фото: Татьяна Брицкая / «Новая газета»
Защитник переходит к теме конституционного равенства прав:
— Сегодня за свои убеждения здесь может быть осужден мой подзащитный Орлов. Напомню, в отличие от мятежа известной ЧВК, от действий Орлова никто не пострадал. Он предупреждал об опасности, а не создавал ее. Предупреждать об опасностях, рисковать только собой, а не другими, — традиции советской интеллигенции. Сахарова, Солженицына, Ковалева, Орлова. Они хотят, чтоб мы услышали их, когда говорят об опасности реванша темных сил. Вот говорит Орлов: «Самые темные силы в моей стране — те, кто мечтал о полном реванше за распад Советской империи. Те, кто постепенно становился хозяином страны, кому мало было последовательного удушения свободы слова, подавления гражданского общества, фактической ликвидации независимой судебной системы».
Далее Муратов цитирует не запрещенную, не изъятую из продаж, не названную экстремистской книгу обласканного властями Александра Дугина «Тамплиеры пролетариата»:
«Пришло время создать партию еще более нового типа. Религиозную, националистическую, большевистскую, оккультную, субверсивную. За пределом всех разделительных линий… Французский фашистский писатель Робер Бразийак перед смертью произнес странное пророчество: «Я вижу, как на Востоке, в России, восходит фашизм, фашизм безграничный и красный». Заметьте: не блеклый, коричневато-розоватый национал-капитализм, а ослепительная заря новой Русской Революции, фашизм безграничный, как наши земли, и красный, как наша кровь…»
Так Дугин писал 10 лет назад. Сейчас он же на госканалах призывает к репрессиям и цензуре. Но ведь репрессии — это и есть прямая практика фашизма.
Далее защитник подвергает подробной критике обвинительное заключение. В нем лишь три доказательства. Экспертиза Тарасова и Крюковой и протоколы допроса свидетелей Бохонько и Мироненко. Мироненко был допрошен следователем Савченко 5 апреля, Бохонько — спустя пять дней.
Однако их показания абсолютно идентичны — как выступления пловцов-синхронистов. Какова математическая вероятность такого совпадения? Защита подсчитала: 0,000001%. В живой и неживой природе таких совпадений более нет.
Муратов возмущается тем, как эксперты обращаются со следствием и судом: 2/3 их экспертизы составляет описание используемой ими литературы и методик, текст Орлова они предполагают анализировать как креолизованный (то есть с картинками, графиками, видео, которых в тексте Орлова нет). В тексте экспертизы десятки ошибок. А еще — юридическая оценка совершенного Орловым. Пленум Верховного суда таковую давать экспертам прямо запрещает.
Дмитрий Муратов:
— От этих безграмотных экспертов, от следователя зависит судьба человека. Его здоровье. Его жизнь. Представьте себе, что вам надо лечь под нож хирурга с таким же уровнем компетентности, как у этих людей? Эта халтура, профессиональная негодность… А все вроде правильно оформлено. Печати, подписи, тома дела, свидетели, эксперты. Но это, извините, вспомнил нужное слово — паленка.
Фото: Татьяна Брицкая / «Новая газета»
«Суд не может стать нотариатом для следствия!»
— Может ли государство распоряжаться жизнями граждан по своему усмотрению, или право на жизнь есть главное право человека, и своей жизнью он распоряжается сам? — спрашивает Муратов. Он говорит о Буденновске, где Орлов дважды стал добровольным заложником, чтобы спасти тех, кто был в захваченной боевиками Басаева больнице.
— Орлов всегда — на стороне жертв. Это его принцип. И еще один, общий для российских правозащитников: ты можешь рисковать только своей жизнью, но никогда — жизнью другого человека.
Защитник показывает фото из буденновской больницы:
— Олег Орлов всю жизнь спасал жизни людей. Те, кто доносил на Орлова, как раз и есть сторонники и поклонники фашизма.
Как и Сахаров, Орлов вышел один. За страну. За ее будущее. Против массовых смертей жителей наших стран — России и Украины. Право на собственное мнение — хребет демократии. Именно это убеждение, а не желание «дискредитации» чего бы то ни было вело пером Орлова.
Короткий вариант моей речи таков.
«Ваша честь! Олег Орлов предупреждал нас о реваншизме, об опасностях мятежа «темных сил», о фашизме. Он оказался полностью прав. Статья Олега Орлова враждебна насилию, а не России! Олег Орлов неподсуден. Обвинение пыталось криминализовать его некриминальное поведение. Да еще и негодными методами. Суд не может стать нотариатом для следствия! Нет наказания без преступления! Ваша честь! Олега Орлова судят только за то, что он соблюдал Конституцию! Его можно посадить только вместе с ней! (Передаю Олегу Конституцию РФ.) Уважаемый суд! Олег Орлов должен быть полностью оправдан.
Олег Орлов произносит последнее слово. Прочитать, услышать его необходимо.
ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО
Олег Орлов:
— Вначале хочу вспомнить, что очень многих моих единомышленников крайне жестоко наказали: много лет лишения свободы за слова, за мирный протест, за правду. Вспомним, Алексея Горинова и Владимира Кара-Мурзу*, которых сейчас убивают, помещая в штрафной изолятор. Вспомним Александру Скочиленко, здоровье которой сознательно подрывают в следственном изоляторе. Вспомним тяжелобольного Игоря Барышникова, которому суд отказал в посещении под конвоем похорон матери и который сейчас сам фактически лишен медицинской помощи. Вспомним Дмитрия Иванова, Илью Яшина*, всех, кто приговорен к долгим годам неволи за протесты против войны. На этом фоне наказание, которое для меня просит обвинение, выглядит чрезвычайно мягким. Казалось бы, заплатить такую небольшую цену за высказанную позицию, которую я считаю правдой, не жалко. Но нет. В случае любого обвинительного приговора мы будем его обжаловать. Поскольку любой обвинительный приговор по данному делу, жесткий или мягкий, будет нарушением Конституции России.
Я не раскаиваюсь! Вся моя предыдущая жизнь не оставила мне иного выбора. Я не раскаиваюсь, что не уехал из России. И уж совсем я не жалею o том, что долгие годы работал в «Мемориале» ради будущего моей страны. Сейчас может показаться — «все пошло прахом». Но это не так. Я уверен, пройдет не так уж много времени, и Россия выйдет из того мрака, в который она сейчас погружена.
…Пока еще в России книги не сжигают на площадях. Но книги неугодных властям авторов уже помечают унизительным ярлыком «иностранный агент», в книжных магазинах их задвигают на дальние полки, а в библиотеках их выдают читателям чуть ли не по секрету. Уже увольняют из театров актеров, которые позволили что-то сказать, не вписывающееся в курс партии и правительства. Великую актрису Лию Ахеджакову выбросили из профессии за ее гражданскую позицию. Все это происходит при молчании большинства из тех, кого раньше называли «театральной общественностью». В тоталитарном государстве не должно быть никакой общественности. Все должны бояться и помалкивать.
Каким образом моя страна, ушедшая от коммунистического тоталитаризма, скатилась в новый тоталитаризм? Как назвать этот тип тоталитаризма? Кто виноват в произошедшем?
Но не зря же я в 90-х годах прошлого века участвовал в подготовке закона новой России «О реабилитации жертв политических репрессий». И в свободной России будущего этот закон обязательно будет дополнен, доработан, для того чтобы реабилитировать всех нынешних политических заключенных, всех осужденных по политическим мотивам, включая и тех, кого осудили за их антивоенную позицию.
…Судья Кострюкова признала Олега Орлова виновным в дискредитации армии и приговорил к штрафу в размере 150 тысяч рублей
* Минюст РФ считает «иноагентом».
** «Мемориал» признан иноагентом и ликвидирован.
Рекомендуем:
22.11.2024 | Гулаг прямо здесь. Райта Ниедра (Шуста). Часть вторая: «Как машина едет, думаю, сейчас меня заберут»
21.11.2024 | Гулаг прямо здесь. Райта Ниедра (Шуста). Часть первая: «Нас старались ликвидировать»
19.11.2024 | Арнаутова (Шадрина) Е.А.: «Родного отца не стала отцом называть» | фильм #403 МОЙ ГУЛАГ
•История строительства Камского целлюлозно-бумажного комбината и г. Краснокамска в 1930-е гг.
•Без вины виноватые
•О Карте террора и ГУЛАГа в Прикамье
КНИГА ПАМЯТИ | Мы думали, что Сталин ничего не знает
КНИГА ПАМЯТИ | Боялись, ждали, что сейчас придут
КНИГА ПАМЯТИ | Главная страница, О проекте
blog comments powered by Disqus
На повестке дня
Возвращение имён - Пермь - 2024. Несколько слов об итогах
29 октября "Пермский Мемориал - Европа" и телеграм-канал "Пермь 36,6" провели акцию "Возвращение имён". В этом году акция прошла в формате онлай-трансляции на YouTube-каналах организаторов. Ведущими эфира были наши давние друзья и члены "Мемориала" Юлия Балабанова и Владимир Соколов. Вот несколько фактов о прошедшем "Возвращении имён - Пермь - 2024".
Наши ссылки
