Таинственный инженер. Статья Юрия Дмитриева

Автор: Юрий Дмитриев

29.01.2018

Это удивительное, почти детективное расследование человеческой судьбы мы публикуем именно сейчас, когда в деле Юрия Дмитриева наметился переломный момент. Мы ждем выхода автора статьи на свободу, снятия с него несправедливых обвинений и восстановления его доброго имени. Именно этим много лет занимался сам Дмитриев, и его текст о главном инженере строительства Беломорско-Балтийского канала Анатолии Аксамитном – один из наиболее ярких тому примеров.

Строительство Беломорканала. «Беломорско-балтийский водный путь. От замыслов до воплощения». 2003

История строительства Беломорканала и заключенных Белбалтлага – тема постоянного интереса Дмитриева. В 2003 году в Петрозаводске вышла его книга «Беломорско-балтийский водный путь. От замыслов до воплощения» – сборник документов с комментариями и небольшими очерками составителя. Вопросы, не находившие ответа, привели к целой серии небольших исследований – в книге они выделены в особый раздел «Этюды о Белморстрое».

Среди них было и два «этюда» об Анатолии Аксамитном, человеке, чья фамилия пару раз мелькнула в официальных документах Белморстроя и пропала. Поиск тогда не привел к полному восстановлению судьбы, текст завершался словами: «Но я человек настойчивый – даст Бог, сыщутся недостающие сведения». И они, конечно, отыскались.

Публикуемый здесь вариант был напечатан в 2005 году в сборнике историко-краеведческих Стефановских чтений «Двинская земля». Добавившийся третий этюд раскрывает новые подробности этой грустной, но во многом потрясающей истории. От автора мы знаем, что поиск не закончился там, где завершается нынешний текст: есть новые находки, документы, фотографии. Но до окончания «дела» самого Дмитриева финального этюда нам не прочесть?— весь архив историка, хранившийся на жёстком диске его домашнего компьютера, теперь оказался арестованным. Странным образом – а может, наоборот, закономерным – восстанавливаемые им судьбы оказались прочно связанными с его собственной. И, публикуя сейчас доступную нам часть исследования, мы верим, что эта история – с продолжением.

Ирина Галкова

Таинственный инженер

«С момента создания Управления Белморстрой его руководителем был назначен главный инженер строительства профессор А.С. Аксамитный, проектную работу возглавил инженер С.Я. Жук, геологические работы были возложены на карельского ученого-геолога профессора В.М. Тимофеева, он же являлся консультантом всех геологических партий Белморстроя…»^[1].

Вот перепечатал абзац, написанный четыре года назад, и понял, что я с ним никак не могу согласиться. Еще два года назад был согласен, а теперь – нет!

Первым главным инженером строительства действительно был профессор А.С. Аксамитный. Чуть-чуть покомандовал и… исчез. Кто такой, откуда? Документы, хранящиеся в архивах Карелии, ответов на эти вопросы, увы, дать не могли, да и самих документов с его фамилией осталось подозрительно мало. Складывалось впечатление, что они по какой-то причине были изъяты, и не только из научного оборота…

В официальных документах эта фамилия встретилась еще раз, но в искаженном виде, и, что весьма характерно для того времени, без буковки «т» с точкой перед фамилией.

ПРОТОКОЛ ЗАСЕДАНИЯ ОСОБОГО КОМИТЕТА ПО СООРУЖЕНИЮ ББВП

1 апреля 1931 г. Совершенно секретно

8. Освобождается от обязанностей гл. инженера строительства Аксмитный.

9. Гл. инженером Белморстроя назначается инженер Могилко Н.В.

(извлечение)^[2].

Что означает отсутствие буковки «т» перед фамилией, исследователям того лихого времени объяснять не надо. Тогда много умных голов полетело с плеч…

Но протокол датирован 1 апреля 1931 года, а, судя по сохранившимся документам, Аксамитный исчез в конце сентября – начале октября прошлого, 1930 года. Раз без буковки «т» перед фамилией, значит, все остальные-прочие его товарищем не считали. Причина могла быть только одна – т «взят».

Анатолий Сергеевич Аксамитный «Беломорско-Балтийский водный путь». 2003

Схему поиска таких «потеряшек» в нашей стране я более или менее знаю. Но как искать, не зная ничего о человеке, кроме того, что он Аксамитный или Аксмитный, и то, что он профессор? Ведь даже имени-отчества не сохранилось. На кого запрос оформлять?

Для начала проверил по картотекам Карелии. Ни по милицейскому, ни по партийному (ВКП(б) – КПСС) учетам человек с такой фамилией не проходит. Несколько дней провел в Публичной библиотеке Санкт-Петербурга, искал по справочникам «Вся Москва» и «Весь Ленинград» – безрезультатно. Обшарил все закоулки в Интернете, написал не одну сотню писем совершенно незнакомым людям с фамилией Аксамитный. Нет результатов. Как-то раз, копаясь в каталоге Национального архива Карелии (НА РК), увидел карточку издания, которое меня заинтересовало. Сей труд назывался просто: «Наука и научные работники СССР. Часть VI. Научные работники СССР без Москвы и Ленинграда». Наудачу попросил принести мне это издание. Открываю справочный раздел и глазам своим не верю:

«Аксамитный Анатолий Сергеевич, пр. Донск. политехнического института, гидротехник, Ростов н /Дон, Загородная, 28, тел 9-59 (родился 17.V/1884 г., Ромны, Полтавской губернии)».

Дело сдвинулось! На радостях я быстренько сочинил письма-запросы в Ростовский и Новочеркасский политехнические институты. Увы, отвечают, была война, документы пропали, никто его не помнит. Подключил приятелей на Украине – поискать по месту рождения. Результат тот же. Обратился в Главный информационный центр МВД России – пятый год ответ жду.

Коллега из Питера подкинул московский телефончик такого же бедолаги-исследователя, как и я, у него в картотеке что-то около миллиона фамилий – может быть, там повезет. Звоню, представляюсь, объясняю суть дела, прошу поковыряться в компьютере, посмотреть Аксамитного.

- А у меня нет компьютера.

- А картотека?

- Картотека есть, а компьютера нет.

У меня слов нет, одни междометия. Потому как понимаю – работа адская. Через пару дней звоню снова, выдергиваю бедолагу из ванной, и он мне выдает:

- На моей карточке Аксамитный упоминается в группе профессуры Донского политехнического института, репрессированной в тридцатых. Сведения из книги, вышедшей в этом институте. Сведения куцые, так что извини.

Начинаю нервничать. Вновь пишу в Новочеркасск. Мое «хулиганское» письмо возымело некоторый успех у аспирантов и преподавателей вуза, они его втихаря почитывали друг другу, покатываясь от хохота, и, в конце концов, какой-то умник показал его профессору Данцеву. Тут смех и кончился.

Профессор вспомнил, что была у них сотрудница (уже в возрасте), собирала материалы о репрессированных научных работниках, но, к сожалению, ее уже нет в живых, а архив ее неразобранный был в комнате, которая пострадала при пожаре и «что-то сгорело, что-то смыло водой, в общем, по русской традиции – похерено». Но все же часть сведений об Аксамитном (то, что касалось его научной и производственной карьеры до 1930 года) он мне прислал. Мало того, прислал и чудом сохранившуюся фотографию моего «розысканта».

Сопоставив материалы профессора Данцева с уже имеющимися, я понял, откуда появились в Карелии люди с такими известными теперь фамилиями как Никольский, Тейхман, Хрусталев, небезызвестный Сергей Жук. Тот, который почему-то впоследствии ни разу не упоминал о своем знакомстве с Аксамитным, хотя, как мы увидим, знакомство было далеко не шапочным и Сергей Яковлевич, по большому счету, очень и очень обязан был Аксамитному.

Уважаемый Юрий Алексеевич!

Отвечаю на Ваш запрос. Я – Данцев Андрей Андреевич, доктор философских наук, профессор ЮРГТУ (НПИ).

Располагаю некоторыми сведениями о профессоре А.С. Аксамитном. Почерпнул их в Новочеркасском филиале Государственного архива Ростовской области (Н.ф. ГАРО, ф. Р-65, оп.1, д.18). Они довольно скудны. Есть в моем личном архиве и фотография Аксамитного. Книга, о которой Вы пишете («Мемуары»), не выходила. В 1997 г. была выпущена моя книга, которая имеет такое библиографическое описание: А.А. Данцев. Университет – любовь моя. Страницы истории первого донского вуза.?— Новочеркасск, НГТУ, 1997, 316 с.

В ней об Аксамитном я ничего не писал, поскольку сведений, повторяю, о нем очень мало. В Новочеркасском архиве, насколько я помню, кроме найденных мной данных, больше ничего нет.

Привожу эти сведения:

АКСАМИТНЫЙ АНАТОЛИЙ СЕРГЕЕВИЧ – окончил Минское реальное училище (1902 г.). Окончил Петроградский институт инженеров путей сообщения (1912 г.). Поездка в заграничную командировку во Францию и Германию по поручению института путей сообщения и Министерства путей сообщения по Управлению Внутренних Водных путей (1913 г.). Служба в Управлении Внутренних Водных путей, Бюро проектирования водных путей (1913–1918 гг.). Работал преподавателем по курсу плотин и внутренних водных сообщений в Петроградском политехническом институт и в Петроградском институте инженеров путей сообщения (1913–1918 гг.). Начальник техотдела управления работ по шлюзованию порожистой части р. Днепр в г. Екатеринославе (1918–1919 гг.). Заведующий работами по шлюзованию р. Дон (1920 г.). Преподаватель общей гидротехники инженерно-мелиоративного факультета ДПИ; читал курсы: плотины, гидрология, гидрография, водное хозяйство; вел дипломное проектирование по гидротехнике. С 1927 г. – профессор. Печатные труды: 1.Водный путь на р. Ухту, 1906 г. 2. Шлюзы для Камско-Иртышского водного пути, 1911 г. 3. Описание проекта Кам-Иртыш. в.п. Шлюзы.1912 г. 4.Средне-Германский канал и его сооружения, 1914 г.^[3]

С уважением, профессор А. Данцев.

Помаленьку-полегоньку сведений о первом главном инженере ББК становится больше, но куда он пропал в начале тридцатых? Пишу «е-мелю» в УФСБ по Ростовской области, благо они свой электронный адрес любезно вывесили – «стучать» сюда. Стукнул – и достучался.

Уважаемый Юрий Алексеевич,

На Ваше заявление сообщаем, что в управлении ФСБ России по Ростовской области находится на хранении прекращенное архивное уголовное дело № П-37179 в отношении Аксамитного А.С. и др., согласно материалам которого установлено следующее:

АКСАМИТНЫЙ Анатолий Сергеевич, 1884 года рождения, уроженец г. Ромны, Полтавской губернии, русский, проживал в Ленинграде и работал главным инженером на Беломорско-Балтийском Водном пути, был арестован 2 октября 1930 года по обвинению в том, что, являясь главным инженером Беломорско-Балтийского Водного пути, был одним из руководителей Северо-Кавказской краевой организации, занимающейся вредительской деятельностью во всех отраслях водного хозяйства, т.е. в совершении преступления, предусмотренного ст. 58 п.7 УК РСФСР.

В материалах дела отсутствуют документы об осуждении, либо освобождении из-под стражи Аксамитного А.С.

По заключению Прокуратуры Ростовской области от 22 марта 2002 года на основании ст. 3 п. «б» Закона РФ «О реабилитации жертв политических репрессий» от 18 октября 1991 года Аксамитный Анатолий Сергеевич реабилитирован^[4].

Зам Начальника отдела О.Е. Путинцев.

Ура, нашлась моя «потеряшка», но, с другой стороны, это что за ответ такой куцый? Они что, за «дремучую бабушку» меня держат?! Нет сведений! Да я таких дел не одну тысячу пересмотрел, пока «Поминальные списки Карелии» готовил. Ладно, «е-меля» все стерпит, но зубки показать надо.

Управление ФСБ РФ по Ростовской области.

Заместителю начальника отдела реабилитации и хранения архивных фондов О.Е. Путинцеву.

Уважаемый О.Е.

Прошу сообщить о наличии возможности ознакомления с прекращенным архивным делом № П-37179 (и ему сопутствующими) на Аксамитного Анатолия Сергеевича. Ваш ответ от 14.08.02 и обрадовал, и огорчил меня одновременно. Обрадовал потому, что нашлись после долгих розысков следы пропавшего первого главного инженера ББК 4; огорчил потому, что из Вашего ответа трудно узнать что-либо конкретное. Кем арестован? (Полагаю, что ПП ОГПУ по СКК), кто санкционировал арест? (Аксамитный – номенклатура СТО СССР). Как сформулировано обвинительное заключение и было ли оно вообще? Сколько и когда проводилось или, по крайней мере, имеется в наличии протоколов допросов? Какие показания в отношении Аксамитного дали другие фигуранты по этому делу? Каков приговор в отношении остальных членов «вредительской организации», проходящих по этому делу? Было ли выделено в отдельное производство дело Аксамитного, кому оно поручалось для дальнейшей разработки? Где содержался арестованный? Ну и еще целая «кучка» вопросов вырисовывается. Дело в том, что с архивно-следственными делами, хранящимися в УФСБ РФпо Республике Карелия, я проработал свыше шести лет, составляя списки жертв политических репрессий, и через мои руки прошла их (дел) не одна тысяча. В то же время, зная загруженность работой Ваших сотрудников, я никак не могу упрекнуть Вас в желании скрыть информацию. Просто дело это большое, как я догадываюсь, многотомное, и отрывать сотрудников для его изучения никак не получается. Поэтому я прошу согласовать с руководством Управления мой приезд для ознакомления с материалами дела. Хватит ли письма с просьбой об ознакомлении с делом от Академии или необходимо еще отношение Правительства Республики Карелия? Если сообщите свой рабочий телефон и время, когда с вами удобнее всего связаться, то согласование рабочих вопросов пройдет намного легче.

С уважением Дмитриев Юрий Алексеевич, президент Академии социально-правовой защиты, ответственный секретарь юбилейной комиссии ББК. 01.10.02.

Аксамитный - неоконченный поиск

Продолжение этой волнующей истории розыска Аксамитного последовало через два месяца.

Ростов встретил меня морозной погодой и …грозным окриком: «Предъявите документы!». Длинный верзила в милицейской форме долго держал мой паспорт, сличая фото с оригиналом и читая страничку с пропиской, а затем радостно рявкнул: «Стоять! А почему паспорт российский, если ты из Карелии?»…

Вокзал ростовский новый, большой, красивый, но перемещаться по нему без крайней нужды мало радости. Когда вошел в привокзальное кафе, два здоровенных сержанта милиции, проверив паспорт, захотели видеть мое командировочное удостоверение. Их до глубины души оскорбил факт хранения его не в кармане, а вместе с другими бумагами в номере гостиницы. Они даже провели маленькое оперативное совещание между собой и решили «хватать и не пущать». Пришлось попросить одного из них предъявить мне свидетельство об окончании курса хотя бы неполной средней школы, которое, несомненно, у него должно быть. «А оно у меня дома, – радостно сообщил он, – на хрена я его с собой таскать буду»! Пришлось объяснить, что командировочное удостоверение – это финансовый документ, по которому бухгалтерия начисляет зарплату, оплачивает проезд и проживание, но никак не документ, удостоверяющий личность. Личность гражданина в нашей стране удостоверяет паспорт, а его они у меня уже смотрели. После продолжительной паузы я был отпущен, а они остались, вероятно, подсчитывать сумму положительных оценок в своих школьных свидетельствах.

Уже в день отъезда, после неоднократных проверок паспорта, два милицейских прапора, до этого бесцеремонно обшаривавших багаж других пассажиров, решили заглянуть и в мою сумку.

- Сумочку откроем!

- Пожалуйста, но после предъявления ордера прокурора.

- Шибко умный, да?.

- Ага, – это я стараюсь объясняться на понятном для них языке.

- А Закон о милиции знаешь?

- Знаю, а вы, ребята, о новом Гражданском кодексе что-нибудь слышали?

- Открывай!

- А понятые, а протокол? – не унимаюсь я. – Открыть то открою, ничего в ней запрещенного нет, но вам, ребята, потом придется собственноручно листов по двадцать написать всяких объяснительных о том, почему вы нарушили мои гражданские права.

Это их скосило вконец. Им проще марафонскую дистанцию пробежать, чем письменно изложить причины интереса к моей персоне. Со словами «Да пошел ты, шибко умный» отстали от меня, перешли в другой конец зала, стали трясти багаж более покладистых пассажиров.

В управлении ФСБ около часа пришлось ждать в общей приемной, пока оформят документы. Сопровождаемый заместителем начальника отдела, я был приведен в один из кабинетов и получил в свое распоряжение три первых тома уголовно-архивного дела № 37179.

Что и говорить момент волнующий: три с лишним года я искал сведения о человеке, который возглавил начало строительства Беломорско-Балтийского канала и затем таинственно исчез, исчез настолько «плотно и качественно», что нынешнее руководство канала начисто отрицало сам факт его существования и причастности к строительству канала.

Знакомство с уголовно-архивным делом П-37179 заняло у меня два полных рабочих дня. 21 том, свыше пяти тысяч страниц, помимо Аксамитного, еще два десятка фигурантов только по Северному Кавказу, не считая ссылок на сотни фамилий людей, работавших и живших на всей территории СССР.

Самым сложным было разобраться в структуре уголовно-архивного дела. Напомню, что Анатолий Сергеевич Аксамитный был арестован 2 октября 1930 года в Москве, в помещении ЭКУ ОГПУ. Через два дня был препровожден в Ростов и предстал перед ПП (полномочным представителем) ОГПУ по СКК и ДССР (Северо-Кавказскому краю и Дагестану).

4 октября «учитывая, что, находясь на свободе, гр. Аксамитный Анатолий Сергеевич, может отрицательно повлиять на ход следствия и скрыться от суда, избрать меру пресечения – содержание под стражей при ПП ОГПУ СКК».

В чем же обвиняли А.С. Аксамитного? На первых порах обвинение достаточно стандартное: вредительство – статья 58, пункт 7 УК РСФСР (в редакции 1926 года) – в водном и энергетическом хозяйстве Северо-Кавказского края.

Причем складывалось впечатление (впоследствии подтвердившееся), что следователь сам понятия не имеет, о каком конкретно вредительстве идет речь.

Еще раз убеждаюсь в верности постулата – не стучи на себя сам. Ни к чему хорошему это не приводит. Ежели кому что-то от тебя надо, пусть доискиваются сами.

Как я и предполагал, дело было заведено по причине с треском проваленного плана по мелиорации и гидростроительству на Северном Кавказе. План первой пятилетки в СССР (как и всех последующих пятилеток-семилеток), откорректированный в угоду политическому курсу в сторону безответственного увеличения, оказался выполненным на 22 процента. Началось спасение собственных задниц членами Политбюро ВКП(б). Срочно была выдумана «Промпартия», назначены главные вредители. Затем из Центра все это покатилось по периферии. Каждая отрасль народного хозяйства «назначала» ответственных за провал своих производственных планов.

Впервые фамилия Аксамитного прозвучала в показаниях одного из фигурантов еще в марте 1930 года. Прозвучала так, мимоходом, как одного из руководителей строительства Донской шлюзовой системы. А надо сказать, что все фамилии, хоть единожды промелькнувшие в протоколах, заносились в специальную «шахматку» и затем, по мере «накопления», их обладатели брались чекистами «в разработку».

Не миновала эта участь и А.С. Аксамитного. Как уже я говорил, арестован он был в Москве, куда был вызван по делам Белморстроя. К октябрю 1930 года его фамилия фигурировала уже в нескольких таких «шахматках», но ничего конкретного – вредительского – на Анатолия Сергеевича не было. Поэтому первым делом чекисты ему задали… Впрочем, пусть лучше расскажут документы:

«8 октября 1930 года мне было задано написать работу на тему о делах и людях, причастных к вопросам энергетики и мелиорации на Северном Кавказе. Установка: обратить внимание на отрицательные стороны. Делаю это охотно и с полной искренностью, но представляю, насколько трудно мне сделать это достаточно удовлетворительно по нескольким причинам. Во-первых, я по своему характеру оптимист и поэтому отрицательные стороны мало затрагивали мое внимание. Меня во всяком деле больше увлекала «действительность», отсутствие которой, обломовщину, саботаж я всегда считал самым вредным. Поэтому кипучая деятельность пролетариата в социалистическом строительстве так сильно меня повлекла. Мне всегда казалось: лучше ошибки, чем застой, лучше бороться за сделанное, чем ничего не делать. За десять лет своего пребывания на Северном Кавказе я уже давно и не так долго (1921–1924 гг.) занимался поставленными вопросами и только по водному хозяйству, не касаясь энергетики в целом. За последние годы я вовсе отстал от указанных вопросов, так что говорить о конкретных людях, последнее положение которых мне вовсе не известно, мне трудно…»^[5].

Надо сказать, что Анатолию Сергеевичу вначале предложили достаточно мягкие правила игры. В первых протоколах допросов о вредительстве речь вообще не шла. Его расспрашивали о жизни, о производственной и научной деятельности. Много любопытного я узнал об этом человеке.

Вот строки из протоколов допроса:

«В графе анкеты «о социальном происхождении» я, к сожалению, должен ответить: быв. дворянин, но это относится к факту рождения, метрики, (нрзб) документов, вырос же я в трудовой обстановке. Моя мать развелась с моим отцом, когда мне было 1,5 года, а умер он, когда мне исполнилось 3-4 года, не оставив никакого наследства. Для того, чтобы воспитать и обучить, мать моя прослужила в конторах ж. дорог уезда, а с того момента, когда я смог помогать, то зарабатывал сам сдельной работой, практикой в институте Путей Сообщения. Так что эта трудовая обстановка имела свое большое значение и для формирования взглядов. В студенческие годы я увлекся общественной работой в библиотеке, совете старост, но, к сожалению, (нрзб) не дали мне определенной партийной принадлежности. В 1905 году я служил чертежником на жел. дороге в Харькове, состоя в Союзе железнодорожников, принимал участие в забастовке и в восстании на ст. (нрзб) Патюнино и был уволен без права работать на жел. дороге. Ареста избежал случайно, уйдя из дому за несколько времени перед арестом. Некоторое время жил без прописки у тетки, был целое лето (нрзб) в деревне, потом выяснилось, что институту о моем увольнении в Харькове неизвестно и я из него не был исключен. Это был тот период в моей жизни, когда я мог стать политиком, а не техником».

«В 1907 году я впервые попал на изыскания водных путей в Сибири и увлекся этим делом, проработав шесть лет на различных очень важных водных работах от техника до начальника партии. Эти работы определили мою специализацию по водным путям на всю оставшуюся жизнь. Окончив институт, имел заграничную поездку, в которой изучал водные, главным образом, искусственные каналы, пути Зап. Европы. Работая с 1914 года до Октябрьской революции в Управлении водных путей, я занимался многими проектами, но, главным образом, двумя?— изучением Днепровских порогов и Волго-Донским каналом. Атмосфера в Управлении была весьма бюрократичная и ей, наряду с некоторыми молодыми инженерами, я был в оппозиции. Из нескольких таких, как я, инженеров, по духу мне ближе всех Тейхман, не стремившийся сделать карьеру чиновника. Он также все время работал на водных путях – это какое-то недоразумение с владением технической конторой, – он никогда не только не владел, но и не работал в такой технической конторе. В момент Февральской революции 1917 г. я был очень увлечен технической проектировкой и принимал участие в разработке напечатанного плана строительства водных путей и от политики был очень далек. В жизни самого Управления с революцией мало что изменилось: появился «Комиссар Врем. Правит», кадет, приятель начальника Управления, но стала появляться и общественная жизнь. Летом 1917 г. собрался первый съезд водников, положивший начало Профсоюзу рабочих водного транспорта, я принимал участие в работе, выступая в оппозиции представителям тогдашнего Правительства. Весь конец лета я пробыл в командировке на Мариинской водной системе. В начале лета произошло два факта, имевшие для дальнейшей моей жизни большое значение: моя семья уехала из тогдашнего Петрограда на дачу на Украину и оттуда уже вернуться не смогла и, кроме того, мне предложил Нач.Раб. по шлюзованию Днепра работать на этой стройке. В Октябрьскую Революцию я был в командировке на шлюзовании Дона, откуда приехал к семье в Сорочинцы, а в Ленинград уже удалось с большим трудом проехать только к зиме. Я был безусловным противником саботажа и принял участие в формированнии с тов. Павловичем Комгосора (Комитета государственных сооружений), с которым переехал в Москву, заведывая бюро Проектов по водному хозяйству. Здесь я трижды видел и слышал тов.Ленина. Два раза, когда формировался Комгосор, и третий раз, когда в мае 1918 года докладывал вопрос о Волго-Доне. Эти моменты дали мне большую зарядку (нрзб) на строительство; осуществление таких проектов, как Волховские пороги, Волго-Дон. Владимир Ильич определял идущим острие тех экономических сил, которые использует пролетариат для своей победы. Но тогда стремления работать на Днепре и встретиться с семьей повлекли мой отъезд на Украину, что помог мне сделать тов. Бонч-Бруевич, дав пропуск-выезд, въезду туда помогло и мое рождение в Полтавщине. На Днепре в то время шли изыскания, результаты которых были использованы Днепростроем в некоторой мере, власти менялись бесконечно, на Украине развился бандитизм, махновщина, уходя от нее, я переехал с детьми в Ростов, а Управление шлюзования белые эвакуировали в Анапу, и ряд инженеров уехали за границу. При образовании (нрзб) я был назначен Главным инженером шлюзования р. Дона, быв (нрзб) время в работе и десять лет проработал в Крае, участвуя в советском строительстве, развивая и укрепляя в себе ту (нрзб) уверенность, что рабочий класс своей Советской властью (нрзб) социализм, с которой я старался работать в основной своей (нрзб). Аксамитный 12 октября 1930 года».

Допросил Пом Нач ЭКУ ПП Листенгурт^[6].

Из протокола допроса Аскамитного А.С. от 18 окт. 1930 г.:

«Октябрьская революция произошла в момент моего отсутствия в Петрограде – я был на Дону, откуда проехал в Сорочинцы (к семье. Ю.Д.), где на некоторое время застрял. Еще летом меня приглашал на работу по шлюзованию Днепра начальник работ Николай, но тогда нач. упр-ния Калинин не дал своего согласия на назначение меня нач. Технического отдела. Эта работа меня очень привлекала и я об ней очень думал, но все же (пропуск) я с трудом приехал в Ленинград. Уп-ние там развалилось, я, имея доступ к проектам, был против саботажа, но в самом Уп-нии работа налаживалась одним из комиссаров Уп-ния, я занимался только тщательным подбором материалов проектов, их упаковкой, чтобы сохранить их, так как многое было упиками (так в тексте, очевидно, униками. Ю.Д.), занимался корректурой книжки по Камо-Ирт. В.п., (Камо-Иртышскому водному пути. Ю.Д.), но работа начала налаживаться вне управления. Через инженера Васильева я попал к тов. Павловичу, работавшему над организацией Комгосора (Комитет государственных сооружений). (Комгосор организован 09.05.18г. в составе ВСНХ РСФСР. Ю.Д.), меня увлекла идея построения совершенно нового …ра, который бы объединил строительство в области водного хозяйства. После своего образования Комгосор переехал в Москву, я перешел в него из Главвода вместе с проектным Бюро, которым продолжал заведовать. Дважды вопрос о Комгосоре стоял на СНК под председательством тов. Ленина и второй раз я выступал по вопросу о строительстве водных путей, после чего было предложено сделать специальный доклад о Волго-Доне и др. проектах. Перед самым заседанием с материалами знакомился Владимир Ильич и потом на СНК выступал с характеристикой значения строительства и Волго-Дона, и Днепра. Эти моменты остались у меня неизгладимыми и в последующем неоднократо служили мне указанием на необходимость все свои знания и опыт дать в использование строительства водного дела, которым я и занимался»^[7].

Однако чекисты не были бы сторожевыми псами революции, если бы не отрабатывали свою пайку. Протоколы допросов, или, вернее, собственноручно написанные «показания» Аксамитного перед перепечаткой их на машинке, корректировались соответствующим образом. В них вставлялись фразы, якобы принадлежащие Аксамитному, о наличии вредительства, затем это все предлагалось скрепить собственноручной, его Аксамитного, подписью.

Ни одной подписи под такими скорректированными и перепечатанными показаниями НЕТ.

Чего это стоило А.С. Аксамитному, мы не знаем, и, наверное, не узнаем никогда. Неизвестна нам и дальнейшая судьба Анатолия Сергеевича. Последний протокол допроса Аксамитного датирован 19 января 1931 года. На пожелтевшей от времени бумаге красным карандашом начертана резолюция: «К 10 часам утра 24.01.31г.» и замысловатая закорючка подписи следователя. Больше ни одного протокола допроса Аксамитного нет. Как, впрочем, нет и никаких других документов, могущих хоть как-то пролить свет на его дальнейшую судьбу. Ни-че-го! Как будто и не было человека вовсе. Нет решения о нем судебных или внесудебных органов и в других 20-ти томах этого дела.

Остальные обвиняемые, числом больше двадцати, получили различные сроки заключения в концлагерь?— от десяти до трех лет, несколько человек были сосланы в отдаленные местности, кое-кто получил условное наказание, а кое-кто?— не получил ничего. Очевидно, чекисты иногда держали свое слово. По крайней мере, один такой случай в деле присутствует. За нужные показания инженеру ** было обещано большое снисхождение, и дело в отношении него было прекращено.

Два раза в деле мелькает фамилия «величайшего советского гидростроителя» Жука. Первый раз его упоминает Аксамитный, упоминает вскользь, как одного из мелких клерков-проектировщиков Волго-Дона, а второй раз на него конкретно, как на специалиста-вредителя, указывал уже упоминаемый мною «отпущенец» **. Но во втором случае фамилия Жука С.Я. стоявшая восьмой в списке вредителей, заботливо зачеркнута тем же всесильным цветным карандашом зам нач. ПП ОГПУ СКК и ДССР вкупе с двумя другими фамилиями.

Случайно ли это? И почему это Сергей Яковлевич более никогда, ни в каких мемуарах не упоминал имя профессора Аксамитного, хотя и учился у него в институте Инженеров путей сообщения, и даже диплом с отличием защитил под его руководством, а в смутное, революционное время ездил за ним со стройки на стройку. И на Волго-Дон попал по его протекции и приглашению, и на Мариинскую систему, и на Камо-Печерский водный узел, и на Белморстрой, наконец.

Даже скорректированные ОГПУ протоколы допросов характеризуют Аксамитного, как личность технически грамотную, целеустремленную и настойчивую. В его послужном списке проектная и инженерная работа на строительстве практически всех крупнейших гидротехнических сооружений того времени. Что произошло с ним после 19 января 1931 года, пока скрыто туманом неизвестности. Знаю, что на момент его ареста в Ленинграде жили его мать Варвара Федоровна, 66 лет, жена Наталия Измайловна и две дочери – Ирина, 21 года и Ольга, 18 лет. Об их дальнейшей судьбе тоже ничего пока не известно. Но я человек настойчивый. Даст Бог, отыщутся недостающие сведения.

Вновь возвращаюсь к теме Аксаминого уже в 2005 году. Материала много, он очень интересен, впору писать продолжение детективной истории. Если рассказывать вкратце, то можно писать еще одну главу. И назвал бы я ее:

Горе вдовы и мудрость матери

После того как Анатолий Алексеевич ничего не подписал в Ростове, его этапировали в Москву. Там держали-давили, но также безуспешно. После четырехмесячного пребывания в Москве его вновь возвращают в Ростов. Везут в обычном вагоне, но с конвоем. На станции Зверево (примерно за 120 км. от Ростова) при невыясненных (пока) обстоятельствах он «выбрасывается» с поезда и расшибается насмерть. Скорее всего, его пристрелил конвой, которому почудилась попытка к бегству. Тут же на сельском кладбише он был похоронен.

Его супруга, а ныне вдова, делает изумительный по своей прозорливости ход (дочери уже учились в институтах). Она пишет некролог: после тяжелой продолжительной болезни скончался… присовокупляет все его должности и публикует этот некролог… в газете «Известия»!!! ГЕНИАЛЬНО!!! Дочери потом рассказывали, что, когда в 1937 году питерские чекисты пришли к ним в дом «подчищать семьи врагов народа», мать показала им опубликованный некролог и отослала их нехорошими словами. Мой муж не был врагом!. Те стали пыжиться и кричать, что, мол, им все известно. Тогда эта мудрая женщина спросила их в лоб: «Так вы, что же, советской газете «Известия» не верите, ставите под сомнение правдивость органа ВЦИК?» Сомневаться в правдивости «Известий» чекистам поручено не было. Так ни с чем и ушли, и больше не приходили.

Дочери благополучно завершили свое образование: старшая, Ольга, стала геологом, а младшая, Ирина, -биохимиком. Всю блокаду они прожили в Ленинграде и каждый день писали друг другу письма.

После войны обе стали кандидатами наук. Ольга была ранена во время бомбежки, осколок повредил ей лицо. Своей семьи она так и не создала. А Ирина вышла замуж за своего сослуживца, но после блокады здоровье ее было подорвано, и детей у них не было. Мать Аксамитного умерла во время блокады, а вдова – в середине 50-х^[8].

Есть в Парголовском районе Санкт-Петербурга Северное кладбище. Там нашли свой последний приют и вдова Наталия Васильевна, и его две дочери и … он сам! В середине 80-х сестры эксгумировали прах отца на сельском кладбище станции Зверево и перезахоронили в могилу к его жене в Парголово.

Ольга умерла в 88 году, а Ирины не стало совсем недавно. Она скончалась 30 декабря 2001 года. Я уже находился на «тропе поиска».

Материал по Аксамитному буду заканчивать, когда проверю (записано со слов людей, знавших его дочерей), все, что можно проверить. Личный архив А.С. Аксамитного передан на хранение в РосГосАрхив экономики. В эту поездку добраться до него не удалось: отсутствовала дама, отвечающая за личные фонды. В середине-конце апреля предприму еще одну поездку в Москву в Архив экономики и в Питер – на кладбище. Когда документирую все сам, тогда можно будет ставить точку.

Ю. Дмитриев. Беломорско-балтийский водный путь. Петрозаводск. 2003. Стр. 255
Национальный архив республики Карелия(НА РК) Ф690 оп1д 210 л 54-55 копия заверенная
Новочеркасский филиал ГА Ростовской обл .(Нф ГАРО) Ф Р-65 оп 1 д 18
ОУФСБ по Ростовской обл. Фонд прекращенных дел д П-37179 т 1-23
УФСБ РФ по РО д П-37179 т 1, стр.13
Там же
Там же
ГАРФ ЭФ 111 д. 93 (Семейный архив Аксамитных).

Актуальную информацию о деле Юрия Дмитриева можно найти в специальном разделе сайта Международного Мемориала

Редакция «Уроков Истории» благодарит Ирину Андреевну Дубровину, председателя Котласского историко-просветительного общественного движения «Совесть», за предоставление текста для публикации.