Пермская региональная благотворительная общественная организация
«Центр исторической памяти»

Мануэла Путц, Ульрике Хун

Пермский край находится на Урале, в тысяче километров восточнее Москвы. Сегодня он считается одним из самых политически либеральных регионов Российской Федера- ции. Пермь – административный центр края – даже называют «столицей гражданского общества». Многочисленные гражданские инициативы, содействие городских властей культурным новациям, их активное общественное признание, именуются многими экс- пертами как «пермский феномен».2

Такое развитие едва ли представлялось возможным до времени перемен 1991 года, так как вплоть до распада Советского Союза Пермь была, из-за расположившихся здесь за- водов по производству вооружения, абсолютно закрытым для иностранцев промыш- ленным городом. К тому же этот регион, расположенный на границе с Сибирью, имел традиционную славу, восходящую ещё к царской России, как край ссылок и лагерей. В сталинское время Молотовская область (так тогда называлась этот регион) была покрыта густой сетью лагерей ГУЛАГа. Сотни тысяч крестьян были насильно переселены сюда в так называемые спецпоселения. В начале 1970-х годов в Пермской области были осно- ваны три строго секретных лагеря для политических узников и диссидентов.

Именно на основе опыта репрессий, которым была подвержена часть населения, ещё во время перестройки сформировались различные гражданские инициативы, которые поставили своей целью работу с тоталитарным прошлым и коррекцию новой государственной политики памяти. Эти люди являются активистами и по сей день. В Пермском крае относительно истории государственного террора возник уникальный ландшафт памяти, который мы анализировали в рамках нашей немецко-русской летней школы

Три музея и множество вопросов

Три  места  памяти  стояли  в  центре  нашей  программы.  Первое  место  –  единственный музей ГУЛАГа России, Мемориальный музей истории политических репрессий

«Пермь-36». Второе памятное место – общественный музей исправительной колонии № 35, инициатива создания которого принадлежит бывшему надзирателю этого ис- правительного лагеря. И третье – запущенный и разрушенный исправительный лагерь Створ, который благодаря активистам «Мемориала» стал памятным местом. Кроме того, мы искали следы памяти о государственном терроре в самом городе Перми.

Нашей целью являлся поиск ответов на многочисленные вопросы. Кто сыграл главную роль в процессе увековечивания памяти о ГУЛАГе? Какова была их мотивация? Как они представляли прошлое? Что ставилось на первый, а какие темы уходили на второй план? При каких условиях возникали музеи, памятные места, памятники? Какой правовой ста- тус они имеют сегодня? На кого они рассчитаны, кто их реально посещает, каким об- разом они популяризируются? Какие мысли выносят оттуда посетители, что они видят?

Как местные жители – те, кто жил и живёт рядом – видят и помнят эти места? И не в последнюю очередь – в каких отношениях всё это нахо- дится с существующей в сегодняшней России официальной культурой памяти?

Понятия и их дефиниции

Место памяти (Erinnerungort), музей (Museum), музейный комплекс, памятное место (Gedenkstätte) – немецкий словарный запас в этом поле разнообразен. В русском языке, напротив, все места, ко - торые  мы  посещали  в  рамках  летней  школы,  обозначаются только  одним  словом  «музей».  В  действительности  же  только

«Пермь-36» отвечает принятому пониманию музея как «посто- янного учреждения общественного пользования, доступное об - щественности, служащее обществу и его развитию, которое с целью изучения, образования и просвещения собирает мате- риальные  свидетельства  жизни  людей  и  их  окружающей  среды, а также изучает, хранит и экспонирует их» 3. Поэтому музей «Пермь-36», как возникший на аутентичном месте, в немецком языке точнее можно обозначить как Gedenkstätte – понятие, которого в этом конкретном смысле нет в русском языке.

Противоречит  данному  определению  музея  то,  что  в  официальных  докумен- тах названо «Общественным музеем ИК-35». Он находится в посёлке Централь- ном, на территории которого находится действующая и сегодня исправительно- трудовая колония. По этой причине въезд сюда для

посторонних лиц возможен только при наличии специального разрешения. Расположенный в быв- шей квартире и созданный бывшим надзирателем колонии Владимиром Кургузовым, этот музей точ- нее можно назвать словом «die Sammlung»5. Ши- рокая образовательная и исследовательская работа не может быть проведена на базе того, что можно определить «предприятием одного человека».

С большими сложностями можно добраться и до территории бывшего лагеря, а ныне места памяти под  названием  Створ.  После  ликвидации  в  нача- ле 1970-х годов исправительного лагеря и посёлка Створ к этому месту остался только один путь – по реке Чусовой. Активисты «Мемориала» с 2006 года

активно работают с этим местом. Летом, когда путь по реке открыт, сюда при- езжают волонтёры и проводят необходимые работы по оборудованию данного места как действующего места памяти. Ими уже оборудовано удобное место для причала туристов, установлены информационные таблички и указатели, соору- жён импровизированный памятник из тех лагерных артефактов, что ещё можно найти в тайге. Кроме этого, волонтёры каждый год выкашивают траву и обновля- ют таблички. Как соглашается и сам инициатор проекта Роберт Латыпов, назвать Створ музеем было бы большой «дерзостью»6. В немецком языке адекватным обо- значением этого места можно было бы предложить слова Erinner ungs, Gedenkort, в то время как в русском языке ещё только начинает внедряться выражение «место памяти».

Именно знакомство с такими различными местами позволило нам выявить много- образные пласты памяти, а затем раскрыть и сравнить часто противоречащие друг другу образцы интерпретации советской истории.

Наша команда

Это была яркая и живая группа, которая на месте столкнулась с такими разными и порой противоречивыми реалиями. Участники с российской стороны – это студенты истори- ческого факультета Пермского государственного педагогического университета, частич- но – студенты других пермских вузов. Некоторые из них на момент начала работы лет- ней школы уже являлись волонтёрами «Мемориала». За исключением одного историка из Томского университета, все участники были пермяками или уроженцами Пермского края.

Участники с немецкой стороны были частично студентами Бременского университета, частично – студентами, выпускниками и докторантами других университетов. Так как хорошее знание русского языка было необходимой предпосылкой для участия в проек- те, то все немцы приехали со своим разнообразным и неоднозначным видением России. Две участницы выросли в бывшем Советском Союзе, другие заинтересовались Россией, её историей, языком, полемикой вокруг событий, происходивших в ней, в школьные или студенческие годы. Кроме этого, одна из участниц летней школы родилась и вырос- ла в Австрии, другой участник – в Польше. Поэтому немецкая группа была «немецкой», скорее, лишь по университетскому образованию.

Возникновению одного сплочённого коллектива, как ни странно, способствовала эта внутренняя разнородность. В любом случае, российские и немецкие участники летней школы привезли с собой различные подходы, знания, понятия, через которые и было налажено взаимодействие и понимание.

Исследовательские методы и виды работы

 После подготовительных семинаров в Центре восточноевропейских исследований в Бремене и в Пермском отделении общества «Мемориал» мы продолжили – и уже совместно свою работу в Перми. Перед выездом в исследовательскую экспедицию всем участникам была предоставлена возможность обсуждения на общем се- минаре вопросов по поводу различия понятий: музей, памятное место, а также вопросов культуры памяти в России и в Германии.

С нашей точки зрения, наиболее эффективным оказалось разделение всей группы на смешанные, немецко-русские, рабочие подгруппы, в которых и велась собственно исследовательская деятельность во время экспедиции по краю. Группы могли поль- зоваться каталогом вопросов, который был заранее разработан на подготовительном семинаре в Бреме- не и который они дополняли и изменяли по свое- му усмотрению. В зависимости от разрабатываемой тематики, рабочие группы обращались к различ- ным исследовательским методам. Одни проводили интервью с современниками тех лет, с экспертами, т. е. с инициаторами или сотрудниками музеев, а также вели беседы с посетителями учреждений и местными жителями. Другие же анализировали предложенные выставки и документировали окру- жающую обстановку памятных мест.

Постановка  вопросов  всех  четырёх  групп  вращалась вокруг следующих комплексов тем:

1. История возникновения музея или места памяти. Мотивация и «миссия» основателей. Местоположение данного учреждения или места в окружающем ланд- шафте.

2. Исторические выставки как предмет исследования. Передача истории репрессий сквозь призму выставки.

3. Педагогическая концепция музея. Целевая группа и педагогические проекты.

4. «Память» места. Аутентичность места или инсценировка места и исторического на-

следия.

Эссе, вошедшие в данную брошюру, в основном базируются на результатах исследова- ний, сформулированных в рабочих группах на заключительном семинаре по возвраще- нии в Пермь.

Проблемы и противоречия

С самого начала в нашем проекте наблюдалась известная асимметрия. Она проявилась уже в том, что летняя школа финансировалась немецким фондом «Память. Ответствен- ность. Будущее» и была задумана в рамках программы «Мастерская истории Европы». Данная программа подразумевала наличие как чётких ценностных представлений, так и мысли о поддержке одной европейской памяти, основанной на взаимопонимании и диалоге, преодолении конфликтов прошлого с помощью взаимодействия и рефлексии. Она должна была также опираться на научную традицию, которая лишь ограниченно сравнима с русским видением ситуации.

Работа была осложнена также и тем, что немецкие участники могли взглянуть на пред- мет исследования глазами чужого, тем самым сохраняя некую критическую дистанцию. Напротив, от русских участников, которые работали со своей собственной русской куль- турой памяти, требовался слишком высокий уровень саморефлексии. По этой же при- чине случалось так, что на немецких участников во время анализа оказывали влияние высказывания и поведение русских коллег, и поэтому сливалась граница между исследо- ванием и объектом исследования.