Портрет русского спортсмена в массовом сознании – среднестатистический футболист РПЛ, богатый, наглый и не заглядывающий дальше собственного носа. Народ представляет их не как защитников родины, а как новых русских XXI века – медицинские маски из крокодиловой кожи вместо малиновых пиджаков, инстаграм-эскортницы вместо валютных проституток и черный гелик вместо черного бумера.
В начале прошлого столетия спорт еще не приносил столько денег, поэтому и атлеты того топ-уровня смотрятся из 2020 года жителями Средневековья. Теннисист Арчил Мдивани по происхождению был типичным золотым мальчиком. Его отец Буду в конце 1910-х был лидером тбилисских большевиков, активно поддерживал гражданскую войну в Закавказье и в 1922-м вошел в президиум ЦК Компартии Грузии. Времена для южной республики выдались непростыми, но дети элит точно не чувствовали себя обделенными.
Арчил впервые пришел на корт, когда ему было семь. «Теннис-клуб» на улице Плеханова тогда был местом силы, где всем заправлял главный популяризатор игры в Грузии, уроженец Парижа и грек по национальности Ян Гомер. Мдивани-младшему понравилась атмосфера тбилисских кортов, плюс образованный мальчишка понимал, что должен вести себя как настоящий аристократ – для этого теннис был идеальным видом спорта.
«Сначала он занимался со мной, будто вслепую, и лишь спустя пять лет начал тренироваться по-настоящему, – вспоминал коуч Ян. – Мдивани был очень воспитанным мальчиком, уже знал немецкий и французский. Он оказался невероятно талантливым – быстрый, атлетичный, день за днем отрабатывал технику и узнавал что-то новое о тактике».
Арчил часто летал с родителями в Париж (отца в 1924-м назначили торгпредом СССР во Франции), и под Эйфелевой башней невозможно не проникнуться теннисной атмосферой. Как раз тогда в мировом туре правили Четыре мушкетера, и вся Пятая республика фанатела от королей мяча и ракетки. Из-за границы Мдивани привез не только хороший инвентарь для тбилисских друзей, но и зрелищное поведение на корте. «Арчил устраивал из матчей праздник, у него сразу появилась куча поклонников, – говорил друг Эдуард Негребецкий. – Его стиль игры был потрясающим – скоростной, гибкий и очень элегантный».
Негребецкий тоже занимался у Яна Гомера, был на три года старше грузинского золотого мальчика и поэтому считался ведущим в их паре на корте. О двух лучших учениках Маэстро Яни (так парижанина называли в Тбилиси) страна узнала лишь в 1931-м. Они, конечно, выступали в дуэте еще на Всесоюзной Спартакиаде-1928, но проиграли в финале фаворитам из Москвы и отправились в Грузию за новым опытом. Только спустя три года обоих позвали в Ленинград, центр советского тенниса, чтобы Эдуард с Арчилом начали покорение национальных чемпионатов.
«Арчил был забавным и очаровательным парнем, – признает племянница Мдивани Сюзи Чубинидзе. – Он говорил по-французски так же хорошо, как по-грузински – конечно, за ним бегали девушки. Они с Негребецким постоянно водили подруг ужинать в хорошие места. Особенно часто это происходило в Ленинграде, где проходило много соревнований и куда регулярно нужно было ездить».
Их дуэт сравнивали с грациозными хищными животными. Анна Дмитриева в книге вспоминала, как Мдивани все называли Кошкой на корте, а газета «Красный спорт» в июле 1934-го писала: «Энергичен он – не спорьте, Он как тигр, на теннис-корте (А. Мдивани – леопард!). Уж вторую пятилетку, кроме смэша, все бьет в сетку Негребецкий Эдуард».
1936-й стал для Арчила самым успешным. Он вновь выиграл первенство Союза в парах, полетел в Париж и провел пару тренировок с Анри Коше – одним из Четырех мушкетеров. Их встречу организовал Гомер, который рассчитывал, что перешедший из любителей в профессионалы француз поможет молодому советскому игроку.
Мдивани идеально понимал теннисную легенду, показал себя гиперответственным парнем и произвел идеальное впечатление на Коше. Год спустя Анри приезжал в Советский Союз и, помимо стандартных мастер-классов в Москве, отправился еще и в Тбилиси. Чтобы после встречи с коучем Арчила оставить ему фото с надписью: «Яну Гомеру, симпатичному и выдержанному профессору тенниса с наилучшими пожеланиями».
Но с занятий с Коше Мдивани улетел досрочно, как только узнал, что отец попал в тюрьму. Буду долго дружил с Иосифом Сталиным и до революции даже останавливался в московской квартире генералиссимуса. Но в 1920-х отец Арчила сначала не поддержал возможное вхождение Грузии в состав РСФСР, а в конце десятилетия ушел в оппозицию и стал троцкистом. Сталин лично в августе 1936 года отдал приказ о задержании старого приятеля. Лаврентий Берия, враждовавший с Мдивани-старшим, был только рад и заключил его под домашний арест, но все понимали – только начало.
Спустя два месяца Буду бросили в тюрьму НКВД и пытали. Вместе с 60-летним большевиком власти схватили его жену, троих сыновей и дочь. Известный спортсмен Арчил оставался на свободе, но все это время жил в аду – семья в полном составе страдала за решеткой, а смерть отца была практически предрешена. Мдивани-старший долго терпел пытки и не признавал себя виновным. Он подписал нужные бумаги лишь тогда, когда услышал, как в соседней комнате мучают старшего сына Георгия.
Арчилу коммунисты не говорили ничего – лишь уверяли, что его родители с братьями и сестрой находятся под стражей и ждут обвинений. Газета «Красный спорт» спокойно писала об успехах теннисиста на корте. «Мы знаем Арчила Мдивани как отличного специалиста в парном разряде, но после встречи с чемпионом Борисом Новиковым и показанного высшего класса грузинский спортсмен может стать претендентом на победу в первенстве 1937 года», – восхищались журналисты.
Мдивани еще участвовал в турнирах и на одном из них встретил Лаврентия Берию. Атлет бросился к будущему наркому внутренних дел, чтобы узнать, где сейчас его семья. Хладнокровный Берия явно наслаждался унижением сына своего врага, выдержал томительную паузу и ответил: «Станешь чемпионом – мы отпустим всех». Представьте мотивацию Мдивани-младшего, с которой он выходил на каждый следующий раунд. Конечно, он поднял над головой трофей, потому что бился не за чашку, а за жизни родных.
Вот только у Берии не было понятий о слове и чести. В тот момент, когда Арчил отбивал подачи и смэши на корте, Буду с женой и тремя сыновьями уже были мертвы – палачи сбросили их тела в общую яму, присыпали известью и залили водой. Цепной пес Сталина, конечно, знал об этом, когда обещал Мдивани помилование за победу на турнире.
На банкете после победы теннисист поднял бокал и громко заявил: «Семья Мдивани никогда не была врагами народа». И эту фразу ему тоже не простили. 17 апреля 1937-го его арестовали в московской гостинице ЦДКА, 13 сентября обвинили в намерении убить Берию и приговорили к расстрелу. Смертельные выстрелы пронзили тело Арчила в тот же день. Ему было всего 26 лет.
Он не знал, что младшую сестру Мери палачи почему-то не тронули. Перед допросом в НКВД она оставила маленького сына Давида у соседки, а после пыток ей заменили высшую меру наказания на 10 лет лагерной жизни. Но в 1939-м власти передумали и кровожадно отправили девушку на казнь. Перед расстрелом Мери позволили написать мальчику последнее письмо. Прощание с жизнью и любимым сыном – единственное, что осталось у Давида от матери.
В 1957-м Арчила вместе со всеми родными реабилитировали с формулировкой «В связи с отсутствием состава преступления». В 2001-м к 90-летнему юбилею теннисиста на его доме по улице братьев Зубалашвили открыли памятную табличку. Чтобы жители Тбилиси помнили, какого великого спортсмена они лишились просто потому, что его отец не нравился Сталину и Берии.
