Спецкомендатуры... для и против своих


07.04.2020

На виртуальной пермской «Карте ГУЛАГа» опубликована новая информация об учреждениях, которые в сталинский период осуществляли учёт и надзор за  людьми, репрессированными в административном порядке, так называемыми  спецпереселенцами. Тогда речь шла о десятках и сотнях тысяч представителей «раскулаченного» крестьянства, депортированных народов и других категорий высланных по разному поводу. Все они были насильственно перевезены в прикамский регион в 1930 – 1940-е годы и вынуждены здесь жить и трудиться. Сами комендатуры, внешне ничем не примечательные и состоявшие часто из одного сотрудника – собственно, самого коменданта, между тем являлись низовым и важнейшим звеном сталинской пенитенциарной системы, осуществлявшей жёсткий и пристальный контроль за всеми неугодными и потенциально опасными для советской власти гражданами.


Фрагмент справки о состоянии жилищно-бытовых и материальных условий рабочих на лесозаготовках в Гаинском районе треста «Комипермлес», 1946 г. (ПермГАСПИ. Ф.105. Оп.12. Д.495. Л.96)

«Карта террора и ГУЛАГа в Прикамье» создаётся активистами «Мемориала» уже шесть лет с намерением собрать воедино и опубликовать сведения обо всех местах заключения и ссылки, действовавших в сталинский период на территории нынешнего Пермского края. Это не только привычные нашему слуху тюрьмы и лагерные зоны, но и многочисленные спецпосёлки, «отдельные лагерные пункты», исправительные колонии, «командировки», спецкомендатуры и штабы крупных лагерных управлений… Каждый такой объект не только выделяется на региональной Карте отдельной пиктограммой, но и сопровождается собственной архивной справкой. Причём, вся информация о таких гулаговских учреждениях берётся, прежде всего, из ранее секретных документов ОГПУ-НКВД-МВД – из сводных таблиц, дислокаций, справок, приказов, которые в настоящий момент рассекречены, хранятся в государственных и ведомственных архивах и доступны исследователям (так что опубликованные сведения всегда можно перепроверить). Авторы Карты исходят из принципа презумпции доверия к подобного рода документам, понимая, что такие материалы – в силу своей специфики и прежней секретности – содержат наиболее достоверные сведения о реализации репрессивной политики в 1920 – 1950-е годы.

Все созданные и опубликованные на Карте справки обычно сухие и внешне отдают малоинтересной бухгалтерской отчётностью. Чаще всего, они содержат лишь скупые сведения – о численности «спецконтингента» на конкретный период времени, о категориях репрессированных, о видах их производственной деятельности. Реже можно найти упоминания фамилий начальников, описание жилищных и бытовых условий репрессированных. Авторы веб-ресурса максимально уходят от собственных оценок, здесь вы практически не встретите их комментариев – скорее только пояснения, необходимые для понимания отдельных терминов и вопросов. Здесь только цифры и факты. Но даже при таком минимуме информации каждый «населённый пункт», поскольку он ранее отражался в документах НКВД, отмечается сейчас на Карте. И благодаря подобной публикации размеры пермского острова «Архипелага ГУЛАГ» становятся для нас всё более чёткими, понятными, хотя и с каждым обновлением информации – всё более жуткими от понимания масштаба карательной системы. На сегодняшний день электронная Карта включает в себя уже 1700 объектов ГУЛАГа. Ещё раз уточним – речь идёт только об одном Пермском крае. Причём, даже и эта цифра, по словам мемориальцев, скрупулёзно работающих над обработкой архивных документов, ещё не окончательная…

Из уже опубликованного объёма наиболее выделяются объекты, относящиеся к так называемой спецссылке – это 316 спецкомендатур и 985 находившихся в их подчинении спецпосёлков. Вот и новая информация, появившаяся на Карте, как раз включает в себя сведения о 33 поселковых комендатурах, существовавших в 1941 – 1944 годах на территории нынешних восьми районов Пермского края – Красновишерского, Соликамского, Александровского, Губахинского, Чусовского, Кунгурского, Чермозского и Косинского. Уточняя информацию по спецссылке, мемориальцы обнаруживают новые, ранее малоизвестные подробности.

Формально по советским законам и уголовному законодательству все ссыльные не считались, строго говоря, репрессированными. Они были «всего лишь» принуждены покинуть своё постоянное место жительства и расстаться со всем нажитым там имуществом, «всего лишь» организованно переехать по указанию ОГПУ-НКВД-МВД на новые места, жить здесь и работать там, где опять же определят местные власти и чекисты. Обустраивать новое место жительства трудпоселенцы – как их поначалу именовали, а затем спецпереселенцами – должны были своими силами. Формально на них распространялись некоторые ограничения, например, в избирательных правах, но главное – это отсутствие права покидать спецссылку, выезжать из неё, кроме отдельных разрешений. Во всём же остальном спецпереселенцы формально считались обычными советскими гражданами, поэтому режим военизированной охраны, как в исправительно-трудовых лагерях и колониях, на них не распространялся. Режим контроля осуществлялся специально созданными комендатурами. Поэтому в каком-то смысле последние были созданы для своих, т.е. для советских людей, для улучшения и нормализации их новой жизни, но и против них, поскольку были очевидным элементом репрессивного аппарата, механизмом жёсткого контроля и растянутого во времени наказания за неправильный социальный статус, за неправильную национальность, за неправильное прежнее место жительства и т.д.

В 1930-е и по начало 1940-х годов поселковые комендатуры подчинялись районным и располагались в самих спецпосёлках, куда были высланы и где жили спецпереселенцы. В 1944 году «районные» и «поселковые» комендатуры формально были упразднены и переименованы в «спецкомендатуры». Это было связано с реорганизацией управления спецпоселениями – 24 марта 1944 года Отдел спецпоселений становится самостоятельной структурой при НКВД. Предшествовавшие «спецкомендатурам» «поселковые» привлекли наше внимание не сразу. Это связано с тем, что документы 1941 – 1944 годов, где они отражены, появились в поле зрения исследования позже документов 1945 – 1952 годов, в которых отражены уже лишь «спецкомендатуры». К тому же и сама тема управления спецссылкой в нашем регионе изучена ещё слабо, полноценная исследовательская работа по ней ещё предстоит.

Комендатуры в разные годы могли именоваться по-разному, могли иметь привязку к топониму или попросту носили порядковый номер. Как правило, название комендатуры повторяло название спецпосёлка, в котором она располагалась (к примеру, «поселковая комендатура Шанежная» располагалась в посёлке Шанежный). Названия всех вышеуказанных 33 поселковых комендатур можно разбить на три категории: это либо названия географических объектов (например, Ляминская, Майкорская), либо производственных объектов (например, Яйвинский лесозавод, Шахта №4), либо отражали идеологию советского строя (например, Советский Север, Колхоз имени НКВД).


Александр Степанович Столяров (1910-1956), комендант спецпосёлка Восход Чусовского района Молотовской области (ныне - Пермский край) с 1942 по 1945 года. Из Архива Пермского "Мемориала.

Управление поселковой комендатурой осуществлял чаще всего один человек – комендант, в обязанности которого входили: административный надзор за спецпоселенцами в целях предотвращения их побегов с мест поселения, контроль их трудоустройства, выдача при необходимости разрешения на право временного выезда за пределы посёлка. Судя по архивным документам, часто исполнителями этой непривлекательной работы, да ещё и с проживанием в уральской глуши, становились люди малообразованные, но зато из «пролетарской» среды и идеологически подкованные. Нередким случаем было привлечение на подобную службу и бывших уголовников. Сохранились докладные записки в партийные органы о привлечении некоторых из них к уголовной ответственности за откровенные вымогательства и грабежи спецпереселенцев, изнасилования и убийства.

Как складывались отношения между комендантом и невольниками? По воспоминаниям самих бывших спецпереселенцев коменданты были разные: и суровые, жестокие, и доброжелательные. Тем не менее, слово коменданта было законом и часто могло решать – жить человеку или умереть. И это не игра слов. На них и на разного рода производственных начальниках, которые управляли жизнью спецпоселенцев, лежала большая ответственность, часто просто непосильная при их знаниях, образовании и ресурсах. Как и их подчиненные, коменданты были отрезаны от остального мира в своих отдалённых спецпоселениях на долгие месяцы, могли рассчитывать только на себя, точнее – на свои широкие властные полномочия. При этом над ними постоянно висела угроза наказания за невыполнение производственных планов, спущенных сверху. Чаще всего они становились заложниками жёсткой дилеммы, которой с самого начала страдала вся политика спецпереселений: стремление создать постоянную, фактически дармовую рабочую силу, живущей в более-менее сносных условиях на новых территориях, вступало в противоречие с сиюминутной необходимостью регулярно бросать спецпереселенцев на авральные прорывы в выполнении плана, с жёсткой эксплуатацией, сокращавшую их численность. В результате этого противоречия коменданты спецпосёлков находились в тисках между ОГПУ-НКВД-МВД, которое нуждалось в спецпоселениях для функционирования своей экономической империи, с одной стороны, и промышленными и партийными организациями, главный заботой которых было немедленное выполнение производственных заданий, с другой.

Поэтому главными инструментами воздействия комендантов на спецпереселенцев всегда были угрозы наказания и страх последних лишиться последнего. Тем более, что условия того времени (не забудем про события «Большого террора» 1937 – 1938 годов и продолжающиеся массовые депортации) только этому способствовали.

Как эти угрозы и страх воплощались на практике? Какие были нюансы во взаимоотношениях между жителями спецпоселений и начальством? Каков социальный портрет спецкомендантов? Как часто проводилась их смена, ротация и была ли она вообще? Какова была экономическая и социальная эффективность спецпоселений, учитывая большой географический масштаб их распространения в крае и численность депортированных?

Вопросов пока много больше, чем ответов. Между тем, вскоре на «Карте террора и ГУЛАГа в Прикамье» будут размещены новые пиктограммы и справки, а также выйдет отдельная статья с анализом архивных документов и воспоминаний жертв репрессий.  Осенью этого года мемориальцы планируют презентацию новой передвижной выставки, посвящённой теме спецссылки в нашем регионе.

Авторы:

Роберт Латыпов, председатель Пермского краевого отделения общества «Мемориал»,

Александр Чернышов, член Правления и научный сотрудник Пермского краевого отделения общества «Мемориал», (342) 281-95-59

Поделиться:

Рекомендуем:
22.11.2024 | Гулаг прямо здесь. Райта Ниедра (Шуста). Часть вторая: «Как машина едет, думаю, сейчас меня заберут»
21.11.2024 | Гулаг прямо здесь. Райта Ниедра (Шуста). Часть первая: «Нас старались ликвидировать»
19.11.2024 | Арнаутова (Шадрина) Е.А.: «Родного отца не стала отцом называть» | фильм #403 МОЙ ГУЛАГ
•Карта мемориалов жертвам политических репрессий в Прикамье
•Узники проверочно-фильтрационных лагерей
•Компас призывника
КНИГА ПАМЯТИ | Я помню тебя, отец
КНИГА ПАМЯТИ | За нами никакого греха не было
КНИГА ПАМЯТИ | Главная страница, О проекте
blog comments powered by Disqus