ГУЛАГ-ТУРИЗМ

Автор: Полина Делия

Фото из архива автора

30.01.2020

Соловки, Беломорканал известны всем россиянам. Кто-то из родственников был сослан туда, кто-то трудился на строительстве Беломорканала, где погибло много невинно осужденных в советское время. Об отношении к семейной истории, личном опыте, работе с исторической памятью и попытке осмыслить прошлое через «память места» рассказывает корреспондент «Совершенно секретно».

Классе в третьем я обнаружила в бабушкиных тетрадях исписанный ее аккуратным почерком сложенный пополам листок: «Георгий Фёдорович 1930 Беломорканал, Анна Фёдоровна 1931 Челябинская область, Пантелеймон Фёдорович 1937 Соловки». Истинный смысл этих строк – словно зашифрованная в годах и координатах история тридцатых годов прошлого века нашей страны – стал понятен мне много позднее, когда я начала интересоваться историей своей семьи.

МОЙ ПРАДЕД БЫЛ….

Бабушка часто вспоминала своего отца. Он стал «врагом народа», когда ей не было и года, о его реабилитации она узнала в шестьдесят восемь лет. Из ее рассказов мы знали, что он был репрессирован по 58-й статье за то, что вступился за соседа, которого пришли раскулачивать, а именно – забирать корову. Также мы знали, что он был сослан на строительство Беломорканала, а еще, что показания на допросе из него выбивали под пытками, инсценируя расстрел. Годы спустя мне, правнучке репрессированного, стало интересно узнать, а что это была за корова и была ли она вообще.

В базе данных «Жертвы политического террора в СССР» я нашла следующие краткие биографические сведения:

«Мозговой Георгий Фёдорович (русский, грамотный, крестьянин)

Проживал: Астраханская область, Енотаевский р-н, с. Енотаевка.

Приговорен: Тройка при ПП ОГПУ Нижне-Волжского края 10 апреля 1930 г., обв.: обвинен как участник вооруженного восстания против советской власти».

Обвинение в «участии в вооруженном восстании против советской власти» выглядело внушительно, поэтому узнать реальные обстоятельства дела стало еще интереснее. Я сделала запрос в архив ФСБ с просьбой ознакомиться с материалами по делу моего прадеда. Из полученных копий протокола допроса следовало, что никакого восстания в действительности не было, а было собрание крестьян: «На общем гражданском собрании по вопросу о весенней запашке когда толпа требовала дать 20 лишенцам семян для запашки я попросил слова и сказал, посколько толпа требует дать 20 лишенцам семян, мое мнение нужно им выдать семена, чтобы из-за этих 20 человек не сорвать весеннюю запашку» (сохранена орфография источника. – Прим. ред.). Обвинение не соответствовало реальным обстоятельствам дела, однако приговор – «заключить в концлагерь, сроком на восемь лет» – был вынесен. Восемь лет за высказывание, что раскулаченным крестьянам нужно вернуть зерно для проведения весенних пахотных работ.

Постановление о предъявлении заключения, протоколы допросов, обвинительное заключение, постановление тройки ПП ОГПУ по Нижне-Волжскому Краю и, наконец, заключение о реабилитации. История, казавшаяся прежде семейной легендой, обрела документальное подтверждение и потянула за собой еще больше истории. Так, из обвинительного документа следовало, что «значительное количество головотяпств, перегибов и искривлений политики партии» задели насущные материальные интересы части середняков, что, по мнению обвинения, «вызвало контрреволюционные настроения»: крестьяне требовали не выселять кулацкие семьи, вернуть имущество раскулаченным и восстановить их в праве голоса. На допросах крестьяне говорили, что отбирая у них зерно, власти срывают начало посевных работ, но в итоге в срыве весенней посевной кампании власти обвинили самих крестьян. Все это происходило на фоне неурожая прошлого года и продовольственных затруднений в этих селах.

Эта семейная история – лишь единственная из миллионов других. Дмитрий Кудинов, координатор проектов Международного генеалогического центра, рассказывает, что практически любой поиск по советскому периоду так или иначе поднимает тему репрессий: «Часто люди уже знают, что их предки были репрессированы, но не знают реальных обстоятельств дела. Документы из архивов ФСБ и МВД могут прояснить подробности, которые были неизвестны семье репрессированного».

Иногда такие архивные поиски перерастают в самое настоящее расследование, как это вышло с делом крестьянина Степана Карагодина. Его правнук Денис Карагодин по крупицам собирал в архивах сведения о тех, кто был причастен к аресту, следствию и расстрелу своего прадеда, а заодно поднял данные на других арестованных по «Харбинскому делу». Бывает, что архивные поиски приводят буквально на места событий: пешеходные экскурсии по следам репрессий в Москве, экспедиции к бывшим трудовым лагерям, поездки по памятным местам ГУЛАГа... Посещение аутентичных мест, связанных с историей советского государственного террора, называют ГУЛАГ-туризмом. Это еще один способ осмыслить прошлое через «память места».

ПО МЕСТАМ БЫВШИХ ЛАГЕРЕЙ

Термин «ГУЛАГ-туризм» может показаться сомнительным и даже в чем-то кощунственным, если не знать, что это калька с распространенного в западной прессе термина «холокост-туризм». Такие поездки в Освенцим и другие лагеря смерти времен Второй мировой войны являются разновидностью так называемого «темного туризма». В посещении мест, связанных со смертью и трагедией, важным является их историческая ценность, а не только отождествление со страданием.

Туризм по бывшим концентрационным лагерям, а ныне государственным музеям, давно стал массовым: здесь проводят экскурсии, сюда привозят организованные туры, в образовательном проекте «Марш живых» ежегодно принимает участие молодежь со всего мира. Цель такого туризма – почтить память жертв холокоста. А еще это способ узнать о трагедии больше и непосредственно на месте событий. Несмотря на явные просветительские функции, вокруг холокост-туризма сегодня возникает множество споров. Общественность осуждает туристов за селфи, которые те делают на фоне газовых камер, а политики спорят об уместности выражения «польские концентрационные лагеря», поскольку считают, что такая формулировка переносит ответственность за их постройку с немецкого на польский народ.

До подобного общественного резонанса ГУЛАГ-туризму еще далеко. Во-первых, сам термин еще не является общепринятым. Во-вторых, этот туризм не является массовым и остается частным делом потомков репрессированных и исследователей. Даже среди них нет единого мнения по этому термину.

Исследователь Дмитрий Шабельников рассказывает о своем отношении к термину ГУЛАГ-туризм: «Сразу представляется, как в давно забытые и нехоженые места бывших лагерей приезжают автобусы с огромными толпами... Я люблю путешествовать, но не люблю организованный туризм. Но, с другой стороны, непонятно, как можно по-другому. Поэтому к термину я отношусь спокойно и считаю его правильным. Для таких поездок – особенно, если говорить про какие-то действительно отдаленные места – нужны организаторы, которые смогут привезти туда людей и рассказать о том, что здесь было. В этом смысле ГУЛАГ-туризм – то, чего не хватает тем, кто хотел бы побывать в этих местах».

В рамках своего проекта «Защитники, которых никто не защитил» Дмитрий Шабельников рассказывает о судьбах репрессированных адвокатов: «Идея возникла два года назад во время акции „Возвращение имен“ у Соловецкого камня. Пока я стоял в очереди, то слышал, как люди зачитывают одно за другим имена членов Московской городской коллегии защитников, и понял, что ничего не знаю о репрессиях в отношении адвокатов или, как их называли в 20-30-е годы прошлого столетия, защитников. Тогда я решил обязательно узнать о них больше, но быстро обнаружил, что информации практически нет». Дмитрий Шабельников решил восполнить этот пробел и обратился сначала к открытым базам данных, затем пошел в архивы и даже смог разыскать потомков. Несколько восстановленных им биографий опубликованы на сайте «Адвокатской газеты», но еще больше предстоит сделать: за полтора года работы в архивах он изучил всего около пятидесяти дел из почти четырех сотен подвергнутых репрессиям московских адвокатов. В планах – найти и рассказать обо всех.

Интерес к биографии одного из московских адвокатов привел исследователя на Соловецкие острова: «О Владимире Юлиановиче Короленко известно довольно много. Во-первых, он был достаточно известным адвокатом, во-вторых, из- за родственных связей с писателем Короленко, в-третьих, благодаря воспоминаниям Дмитрия Лихачёва и других солагерников. Для меня было достаточно сильным эмоциональным переживанием увидеть и прикоснуться к камню, на котором два з/к СЛОНа – знаменитый юрист Короленко и будущий академик Лихачёв – выбили на память свои фамилии».

ОСТРОВ СОЛОВЕЦКИХ КАМНЕЙ

Соловецкие острова – тот самый архипелаг ГУЛАГ, который положил начало раскинувшейся по всей стране системе лагерей. Так Соловки стали одним из символов эпохи репрессий и местом, где самым трагичным образом пересеклись судьбы раскулаченных крестьян, столичной интеллигенции, бывших дворян, священнослужителей, людей разных статусов, профессий и возрастов.

Добраться до этих островов в Белом море не так просто, как можно представить. Местный аэропорт закрыт на реконструкцию, а навигация открыта всего несколько месяцев в году – с июня по октябрь. Но даже в сезон море не отличается спокойствием. В начале августа, как раз накануне поездки, штормило так, что навигацию закрыли на несколько дней, но и долгожданное затишье не избавит от приступа морской болезни. До Соловков – пара часов качки от Рабочеостровска до Тамариного причала.

На пути сюда внезапно и остро проявляется эмпатия. Причем самым неожиданным образом – в форме сопереживания прошлому. Здесь очень трудно избавиться от постоянно возникающих в голове вопросов о прошлом: что чувствовали заключенные, которых везли сюда на баржах, о чем думали в тот момент, когда вступали на этот остров, и где брали силы, чтобы здесь выжить. Еще труднее найти ответы на эти вопросы в настоящем.

Рассказывая о судьбе своего прапрадеда, историк Александр Смолеев делится своими мыслями: «Думаю, что мой прапрадед вместе с сотнями таких же, как и он, узников прибыл сюда на переполненной барже, наверное, думал о своих близких, жене, трех дочерях...» Его прапрадед, Тихон Сосновский, был из «бывших»: у некогда помещика из Воронежской губернии сначала отобрали дом, который он в свое время купил для своей большой семьи, в 1924 году отправили на три года на Соловки, а в 1930 году дали пять лет высылки в Северный край. После поездки на Дни памяти журналист Александр Смолеев вместе с журналистом Сергеем Степановым подготовили проект PROGULAG – это серия видео о Беломорканале, Сандармохе и Соловках через призму семейной истории.

Современная жизнь на Соловецких островах течет неспешная и сосредоточена, по большей части, в Соловецком поселке у стен монастыря, при самом монастыре приезжают пожить трудники. В поселке есть несколько кафе и гостиниц, пункт проката велосипедов и резиновых сапог, почта, аптека, экскурсионное бюро… Мобильные операторы ловят на острове не все и не всегда, с Интернетом и подавно бывают перебои. На уличной доске объявлений размещают редкие вакансии, предлагают помощь в колке дров, рекламируют экскурсии к белухам, а в сувенирных лавках бесплатно раздают значки “Стоп Шиес!”. На Соловках как могут протестуют против строительства мусорного полигона в Архангельской области.

Суровый климат определяет быт. Местные живут в бывших бараках заключенных, но на непростую жизнь вдали от материка предпочитают не жаловаться, хотя и так понятно, что здесь не просто: из крана течет торфяная вода цвета чайной заварки, с продуктами случаются перебои, дефицит топлива и сигарет, вопросы здоровья лучше решать в сезон навигации, а еще лучше не болеть совсем, так как узких специалистов на острове тоже нет. Зато с восторгом о жизни на архипелаге отзываются местные дети. Если верить им на слово, то покажется, что лучше детства, чем на островах и придумать сложно: «В Москве голуби одни да детские площадки все одинаковые, а у нас тут чайка ручная и целый остров наш, а зимой над островом играет северное сияние!». Впрочем, о лагерной истории Соловков им тоже известно.

Музейная экспозиция ГУЛАГа, барак периода УСЛОН, штрафной изолятор на Секирной горе, Савватьевский политскит, Филипповская пустынь, братское перезахоронение заключенных на поселковом кладбище, Соловецкий камень на Аллее памяти, «Камень Лихачёва»... Лагерная история тесно переплетается с монастырской жизнью, а прошлое – с настоящим. Некогда монашеские кельи становились изоляторами, а в бывших бараках теперь обустроены квартиры, магазин, кафе. Даже изображение на пятисотрублевой купюре претерпело изменения. Случайно выяснилось, что на церкви нет креста, а на месте куполов – четырехскатные крыши. Оказалось, что на знакомой всем нам банкноте долгое время был изображен вовсе не Соловецкий монастырь, а именно лагерь особого назначения. Дизайн, конечно, поменяли, все-таки деньги отражают символику государства.

НА ЭТОМ КАМНЕ ВЫБИЛИ НА ПАМЯТЬ СВОИ ФАМИЛИИ ЗАКЛЮЧЕННЫЕ: ЗНАМЕНИТЫЙ

ЮРИСТ КОРОЛЕНКО И БУДУЩИЙ АКАДЕМИК ЛИХАЧЁВ

На Соловецких островах и правда кажется, что неизменной здесь остается только природа: бьющиеся о причал волны, пышные охапки водорослей на берегу, зыбкие болота в островной глуши, звон вездесущих комаров, густая и непролазная грязь на дорогах, покрытые мхами камни... Есть ощущение, что действительные следы лагерного прошлого постепенно стираются. Остается только память, которую хранят люди. Тем удивительнее оказываются находки из прошлого, материальные свидетельства лагерного быта. Тот самый «Камень Лихачёва» был обнаружен только в 2004 году. Самого академика не стало в 1999 году, его напарник по «автографу» был расстрелян в Сандармохе в 1937 году, а этот гранитный валун стоит на холме в лесу у Муксаломской дороги и продолжает хранить память.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Поездка по местам памяти в Сандармохе и на Соловках в августе 2019 была организована Международным историко-просветительским, благотворительным и правозащитным обществом «Мемориал», основными задачами которого являются исследование политических репрессий в СССР и сохранение памяти о репрессированных. Архив и музей «Мемориала» хранят свидетельства людей, подвергшихся политическим репрессиям, и делают память о терроре живой и видимой. «Мемориал» добивается открытого доступа к государственным архивам и содействует юридической реабилитации жертв репрессий.

4 октября 2016 года Минюст внес «Мемориал» в реестр «некоммерческих организаций, выполняющих функцию иностранного агента». «Мы ничьи не агенты и обжалуем это решение в суде», — сообщает «Мемориал». Общая сумма штрафов на 16 декабря 2019 года составляет 3 млн рублей. «Мемориал» планирует обжаловать это решение и штрафы в суде, вернуть эти деньги и потратить их на уставные цели.