При Сталине каждый пятый работал под статьей, с удержанием зарплаты и хлеба

Роберт Латыпов, председатель Пермского "Мемориала": Ещё одна публикация, которая в очередной раз подтверждает, что необходимо срочно менять федеральный Закон о реабилитации, принятый ещё 1991 году. Он морально устарел уже давно, а с точки зрения социальной справедливости (речь о прописанных сейчас в нём уровне компенсаций и льгот) – крайне негативно воспринимается даже самой целевой аудиторией, самими пострадавшими от репрессий.
Прежде всего, необходимо расширять список категорий репрессированных, включить в него и жертв драконовского уголовного законодательства СССР 1930 – 1940-х годов (в частности, указа о «трёх колосках», аналогичного ему указа июня 1947 года и указов военного времени с 1939 по 1945 годы). Такое расширение в законе изменило бы представление россиян о самой природе советского государства, поскольку тогда уже речь пойдёт не только о его борьбе с пресловутыми «врагами народа» («раскулаченными», отдельными народами, подвергшимся насильственным депортациям, жертвами «чисток» и «Большого террора» 1937 – 1938 гг.), но и с самим народом, который просто пытался выжить в тех социально-экономических условиях.

Источник

09.07.2019

Сейчас широко известно, что в сталинские времена работники колхозов превратились, по сути, в государственных крепостных крестьян. Они были лишены собственности, права распоряжаться своей жизнью, и вынуждены были работать не за деньги, а за трудодни, за которые потом получали часть сельскохозяйственной продукции.

Именно в 30-е годы название Всесоюзной коммунистической партии (большевиков) — ВКП(б) — по чьему-то меткому определению получило расшифровку «Второе крепостное право большевиков». Однако положение рабочих в советской системе было не намного лучше. Они точно также были прикреплены к своим предприятиям и лишены свободы выбора другой работы.

Настоящее закрепощение рабочих началось в 1940 и чаще мотивировалось суровой предвоенной (а по сути уже военной) реальностью. 26 июня вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР «О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений».

Указ увеличивал рабочий день на предприятиях с 7 до 8 часов, а для служащих учреждения с 6 до 8. Столько же (на 2 часа больше, чем раньше) ежедневно должна была работать и молодёжь, достигшая 16-летнего возраста.

Кроме того, указ вводил настоящее закрепощение рабочих и служащих, закрепляя их за местом работы:

«Запретить самовольный уход рабочих и служащих из государственных, кооперативных и общественных предприятий и учреждений, а также самовольный переход с одного предприятия на другое или из одного учреждения в другое.

Уход с предприятия и учреждения или переход с одного предприятия на другое и из одного учреждения в другое может разрешить только директор предприятия или начальник учреждения».

Причин, по которым директор мог позволить подобный переход, было всего две: состояние здоровья (инвалидность или болезнь), не позволяющие рабочему выполнять свои обязанности, и поступление на учёбу в высшее или среднее специальное учреждение. За самовольный уход с работы вводилась уголовная ответственность по решению суда: от 2 до 4 месяцев тюрьмы.

При этом директора, скрывшие подобные нарушения или взявшие на работу человека, уволившегося с другого предприятия, тоже должны были предстать перед судом.

На новый уровень вышла и борьба с прогулами. Постановлением СНК СССР от 15 ноября 1932 г. за прогул предусматривалось немедленное увольнение, лишение продовольственных карточек и выселение с занимаемой жилплощади. Новым же указом за прогул без уважительной причины увольнение отменялось и вводилось уголовное наказание до 6 месяцев исправительно-трудовых работ по месту работы с удержанием из заработной платы до 25 %.

Прогулом считалось опоздание более чем на 20 минут или уход на 20 минут раньше с работы.

Такие дела рассматривались судами в нарушение советского законодательства в ускоренном порядке всего за 5 дней без предварительного расследования, защиты, свидетелей и обвинительного заключения.

Вот лишь один пример из тысяч дел, заполнивших суды по всему СССР. 18-летняя девушка Надежда Кулик оставила работу на фанерном заводе г. Борисова (многие документы в 40-х годах, такие как приговоры, писались на трасянке, часто на специальных бланках, напечатанных в типографиях на белорусском языке).

Прыгавор

Именем БССР

1941 года февраля 28, народны суд 3-га участка горада Барысава... заслухаўшы і разглядзеўшы справу…

Кулик Надежда Дмитриевна, 1923 г.р., белоруска, грамотная, предполагаемое место рождения дер. Еленка Соколовицкого сельсовета Крупского района. Проживала г. Борисов ул. Максима Горького, 72. Работница фанерного завода № 625, несудимая. Обвиняется по 1 ч. п. 5 Указа от 26.06.40.

Установили: что обвиняемая 7.12.40 самовольно оставила работу и скрылась… Приговорили: Кулик Н. Д. по указу от 26.06.40 подвергнуть тюремному заключению сроком на 3 месяца…. Срок содержания со дня ареста.

28 мая 1941 года в посёлке Бобр уполномоченным Крупского районного отдела НКВД Кононовым Надежда была задержана и доставлена в Борисовскую тюрьму. Какова была дальнейшая судьба молодой девушки установить сложно — менее чем через месяц началась война.

Известно, что в первые дни войны, когда не успевали вывозить заключённых, многие из них были расстреляны прямо в тюрьмах. Вполне возможно, что в условиях военной паники и осужденные по этому указу могли попадать под горячую руку чекистов, и незначительный проступок заканчивался расстрелом.

Война не смогла отменить действие этого указа, и он, наоборот, учитывая военные условия, был ещё более ужесточен. Постановление Пленума Верховного суда СССР № 28/11/у от 17 июля 1941 г. уточняло, что если уже наказанный за прогул работник совершит прогул вторично, то «действия осужденного следует рассматривать как самостоятельное преступление и определять меру наказания в соответствии с ч. 2 ст. 5 Указа… по принципу сложения наказания». А вот третий прогул уже грозил настоящей тюрьмой, так как приравнивался к самостоятельному уходу с работы.

Однако уже 26 декабря Президиум Верховного Совета СССР принял новый Указ «Об ответственности рабочих и служащих предприятий военной промышленности за самовольный уход с предприятий». Указ окончательно закреплял работника за предприятием, и теперь самовольный уход рабочих и служащих, мужчин или женщин с предприятий военной промышленности (авиационной, танковой, вооружения, боеприпасов, военного судостроения, военной химии), в том числе эвакуированных предприятий, а также предприятий других отраслей, обслуживающих военную промышленность по принципу кооперации, «рассматривать как дезертирство, и лиц, виновных в самовольном уходе (дезертирстве), карать тюремным заключением на срок от 5 до 8 лет».

Подобные дела должны были рассматривать не гражданские суды, а военные трибуналы.

Но и этого совершенно несоизмеримого с содеянным наказания за прогул оказалось мало, и Постановлением СНК СССР от 18 октября 1942-го правительство постановило: для уже осужденных за прогулы «…отпускать хлеб по сниженным нормам: на 200 граммов на тех предприятиях, для рабочих которых установлена норма в 800 граммов и более, и на 100 граммов — на всех остальных предприятиях».

Рабочие не только должны были выполнять норму с удержанием 25% от зарплаты, но и получать на четверть меньше хлеба.

Последствия были весьма внушительными. Всего через два месяца Управление НКВД по Минской области отчитывалось перед партийным руководством. Только по Смолевичскому району «…со дня опубликования указа по 24 августа 1940 года осуждены Народными судами нарушители трудовой дисциплины: 282 человек. Из которых: подвергнуто тюремному заключению 75 человек, исправительно-трудовым работам 207 человек…».

Однако чекисты пришли к неутешительному выводу: «несмотря на такую массовую судимость, количество прогулов не уменьшается, а наоборот — увеличивается».

В масштабах БССР счёт осужденным на 15 сентября шёл на тысячи: всего 33.772 осужденных, а уже через полгода: 10,5 тысяч человек были осуждены за самовольный уход с работы и почти 57 тысяч за прогулы. Всего по СССР к 15 сентября 1940 года под суд было отдано 1.082.216 человек.

К началу войны на учете в Бюро исправительных работ ГУЛАГа находилось около 1.264.000 человек, приговоренных к исправительно-трудовым работам без лишения свободы. Из этого огромного числа осужденные по указу от 26.06.40 составляли подавляющее большинство.

Уголовные наказания по этим статьям стали настолько обыденными, что на некоторых предприятиях каждый пятый работник находился под статьей и работал с удержанием зарплаты и хлеба. А один из главных деятелей сталинской репрессивной системы 40-х годов прокурор СССР В. М. Бочков, признавая, что наиболее эффективным является лишение человека хлеба, предлагал увеличить эти штрафы до 300 грамм (почти половина пайка), фактически обрекая человека на голодную смерть.

За два с половиной года, с 26 июня 1940 года до 1 января 1943 года, за нарушения трудовой дисциплины по данным Бочкова было осуждено 5.121.840 человек. А к моменту отмены указа в 1955 году число осужденных советских граждан по оценкам историков достигло 18 миллионов человек.