Сейчас странно представить, что когда-то за рассказанный и пересказанный анекдот (жанр был устным исключительно) можно было подвергнуться репрессиям и нешуточным… Но ещё в чьей-то памяти живы истории, как в компании рассказывали анекдоты, а через день одного арестовали: он оказался самым ленивым и поэтому единственным, кто не пошел доносить на «соанекдотчиков», но, впрочем, такие «анекдоты про анекдоты» уже тоже давно опубликованы. А мне хочется рассказать историю реальную, из времен настолько дальних, что уходят из жизни уже даже те, кто в те дни едва родился…
Спецслужбы – «лучшие друзья историка». От инквизиции до КГБ – в их архивах хранятся сюжеты, вырванные из живой жизненной ткани, кусок жизни, жёстко и жестоко остановленной на ходу, на бегу… Они подлинны и парадоксальны. В СССР в конце тридцатых годов XX века механизмы репрессий уже были сформированы и отлажены – они должны были обработать миллионы лишних человек, но в этой массе, как мошки в янтаре, застыли архивные сюжеты. В том числе и «дела анекдотчиков». В начале последнего десятилетия прошлого века я в составе группы «Реабилитированная история» просмотрела, прочитала и описала десятки, может быть сотни из многотысячного архива «политических дел». Среди них дело арестованного и впоследствии судимого пожарного одесского почтамта (назовем его Спиридоновым).
#за «антисоветскую агитацию»
На дворе 1938-й год. 40-летний Спиридонов служит пожарным на почтамте, а пожары не каждую смену случаются. Поэтому он, исполнив свои обязанности, т.е. проверив наличие багров, вёдер, ящиков с песком и отсутствие «очагов возгорания», отправляется потрепаться с телефонистками. Посменно пять-шесть девушек связывают одесских абонентов друг с другом. Такая работа требует сосредоточения, трёп пожарного мешает, но он не унимается и, наконец, старшая телефонного узла решает вопрос радикально. По её доносу Спиридонов арестован за «антисоветскую агитацию».
И вот тут начинается самое интересное: во-первых, в доносе пересказывался анекдот, сочтённый этой самой агитацией. Во-вторых, дело было вынесено на суд, а не кануло в бездне бессудных приговоров «тройки». И, если дело в суде, то при деле – адвокат или, как тогда говорили, народный защитник. И на суде он требует рассмотреть содержание анекдота – таким образом этот запретный текст попадает в протокол… Фрагментами, мельчайшими буквами, видно, что секретарю суда самому очень страшно этакое в протокол писать. Что же удалось расшифровать?
В юности товарища Сталина преследовала полиция и один человек ему помог, укрыл у себя в доме. А когда опасность миновала, то Сталин, уходя пообещал тому человеку, что отблагодарит его, когда будет в силе, а человеку тому нужна будет помощь. Прошли годы, и товарищ Сталин стал первым человеком в государстве и жил в самом Кремле, а тот человек был без работы, беден и голодал, и решил, наконец, отправиться в Кремль и просить у Сталина помощи. Пришёл он в Кремль, но к Сталину его не пустили, а только записку взяли, где просил он помочь с работой, чтобы можно было прилично жить, есть-пить и так далее. Выносят ему в ответ предписание, чтобы отправлялся он на такой-то завод. Приходит он туда и ставят его сторожить проходную. Обидно стало человеку, мол, я его спас, сколько поил-кормил, а он меня – в сторожа. Но и месяца не прошло, как он понял, что отблагодарил его Сталин по-царски…
И на суде народный защитник попросил прокурора уточнить, что же дурного и антисоветского можно усмотреть в этой истории? Прокурор, да и суд убоялись озвучить, что в анекдоте скрыт намёк на то, что с советских заводов воруют, а охрана потворствует. И начальству, включая Сталина, это известно. Пожарного Спиридонова освободили.
И тут остается сказать, что в этом деле со счастливым финалом есть и третье действие. У Спиридонова в момент ареста было трое сыновей, младший – трёх месяцев от роду. Этот младенец в возрасте 38 лет обратился в КГБ с запросом. В своем заявлении он спрашивал, за что его отец был арестован и провёл более полугода в тюрьме и за эти полгода семью из квартиры выселили и, хотя отец был по суду освобожден, но жилплощадь им не вернули, и семья около 20 лет скиталась по съёмным углам и подвалам. Последний лист дела гласит, что Спиридонов-младший был вызван в соответствующий отдел КГБ, где ему было дано разъяснение. И получена от него расписка, что он разъяснением удовлетворен…
#за терроризм
И ещё один архивный сюжет, в котором сохранился озорной анекдот, будто кадр, запечатлевший не изображение, но интонацию, настроение. Середина тридцатых годов, век двадцатый. Одесская область, село Дальник. Ранняя весна – солнце уже греет, но земля ещё холодная… Возле фермы группа мужиков перекуривает. И вот выносят новорождённого теленка и кладут обсушить на пригорок. Мужики переключают внимание и беседу на телёнка и принимаются обсуждать, почему это теля так дрожит аж трясётся? Один говорит, что телёнку холодно, второй – что дрожит от голода, и тут вышел кладовщик Листопадов, и сказал: «Да просто он уж понял, что на советской земле родился…».
Все вышесказанное было изложено в доносе. И вот, арестованный Антон Листопадов 23-х лет от роду, сидит перед следователем и узнаёт, что на него есть и еще «материал», есть ещё донос о том, что в базарный день рассказал анекдот мужикам Листопадов. А анекдот такой:
Собрали как-то в Кремле высокое совещание и давай обсуждать, как бы так сделать, чтобы народ советский был сыт и пьян, и нос в табаке… И один представил, что для того столько нужно сделать, что одна смета на миллион. А второй представил смету поменьше, но тоже на многие тысячи. А третий и говорит: «да всего-то и нужно, что 15 копеек, столько пуля стоит, чтобы убить товарища Сталина…
Да за такой анекдот могли бы и дело о терроризме пришить, но Листопадов следователя убеждать принялся, что это не он рассказывал, а кто-то (кто и не видать было) в толпе на базаре, а рядом старик глуховатый стоял и все переспрашивал: «что да что?». Ну Антон из уважения к старому и повторял, а сам и не вслушивался, что там такое… Дело было закрыто, Листопадов освобожден… Можно лишь гадать, надолго ли, а может разбитной компанейский парень был завербован тогда в сексоты, а может следователь ему поверил… Может быть.
