Почему нужно прочитать Солженицына, если вы его еще не читали?

30.11.2018

Литературные работы Александра Солженицына стали предметом споров и обсуждений с первой же публикации — «Одного дня Ивана Денисовича», рассказа, который сегодня читают школьники. К столетию со дня рождения писателя, вместе с Фондом Солженицына, рассказываем подробнее о жизни и творчестве Александра Солженицына — и объясняем, почему стоит прочитать его книги, если вы еще этого не сделали.

Он первым сумел рассказать множеству читателей о том, что такое ГУЛАГ

Алексей Щукин / ТАСС

В 1961 году в руки главному редактору влиятельного журнала «Новый мир» — поэту Александру Твардовскому — попала рукопись под заглавием «Щ-854» за подписью «А. Рязанский». Это и был Солженицын, в то время — учитель физики и астрономии в Рязани, пятью годами раньше освобожденный из ссылки. Рассказ произвел на Твардовского потрясающее впечатление — и он начал кампанию по его публикации, в том числе, добился, чтобы его прочитал Хрущёв. Первому секретарю ЦК нужно былоподдерживать репутацию борца со сталинскими «искажениями» истории, поэтому публикацию одобрили.

Солженицын в ссылке в Кок-Тереке (Казахстан). С 1950 по 1953 он отбывал срок в Степлаге на cевере Казахстана. События этих лет вошли в рассказ «Один день Ивана Денисовича» / Фонд Солженицына

В результате ноябрьский номер «Нового мира» за 1962 год сметали с прилавков и даже допечатки расходились моментально. Причина ясна: «Один день Ивана Денисовича» (так, по предложению Твардовского, Солженицын переименовал свой рассказ) — первое в официальной советской печати правдивое повествование о ГУЛАГе, о жизни заключенных за колючей проволокой северных лагерей, о баланде, конвое и работе на сорокаградусном морозе. То, о чем знали понаслышке и на личном опыте, но не говорили вслух, оказывается на виду. Лагерный жаргон, мастерское описание быта, выбор «простого», «народного» героя, с которым читатель легко себя ассоциировал, — все это обеспечивает «Одному дню» громадный успех. Рассказ, вошедший после развала СССР в школьную программу, — и сегодня самый читаемый текст Солженицына.

Он написал огромное исследование о ГУЛАГе и репрессиях — при том, что официальной информации не было

Заключенные ГУЛАГа на транспортировке грузов по реке Ижме / ТАСС

После публикации «Одного дня Ивана Денисовича» Солженицыну писали тысячи читателей: большая часть этих писем — слова благодарности и личные свидетельства переживших ГУЛАГ. Многие настаивали на том, чтобы он не бросал начатое дело и рассказал не об одном дне, а о десятилетиях советских репрессий. Опираясь на письма читателей, разговоры и собственный опыт (Солженицын был арестован в 1945-м, на фронте, за частную переписку с критикой Сталина и восемь лет провел в тюрьмах и лагере), писатель создает трехтомный «Архипелаг ГУЛАГ». Авторское определение — «опыт художественного исследования», но, по сути, это образцовый нон-фикшн.

Заключённые на строительстве Беломорканала / Wikimedia Commons

«Архипелаг ГУЛАГ» показывает читателю все этапы лагерной жизни — от ареста и пересыльной тюрьмы до ссылки, которой подвергались зэки после отбытия срока (кстати, слово «зэк» в русском языке тоже появляется с подачи Солженицына). Допросы, пытки, каторжный труд, многочисленные уловки, которыми заключенные пытаются облегчить свою жизнь, — в условиях, несравнимых с теми, в которых работают свободные журналисты, у Солженицына получается создать энциклопедию ГУЛАГа.

Он один из немногих русских лауреатов Нобелевской премии по литературе

Александр Солженицын на церемонии вручения Нобелевской премии. Стокгольм, 10 декабря 1974 года / Фонд Солженицына

Солженицын получил Нобелевскую премию в 1970 году «за нравственную силу, с которой он следовал непреложным традициям русской литературы». Разговоры о выдвижении писателя на премию велись с конца 1960-х, и известно, что в КГБ пытались спрогнозировать общественное мнение в литературной среде: как отнесутся советские писатели к лауреатству Солженицына? В 1970-м Солженицын — давно не в почете у советских властей, поэтому возможность его награждения воспринималась как «недружественный шаг».

Нобелевский комитет засекречивает информацию о номинантах на 50 лет, поэтому все подробности о выборе Солженицына мы узнаем только в начале 2021 года, но кое-что известно уже сейчас. Присудить премию Солженицыну предложил французский писатель Франсуа Мориак. К тому моменту на Западе еще никто не знал об «Архипелаге ГУЛАГ»: премию присудили в первую очередь за «Один день Ивана Денисовича». С дебюта писателя до лауреатства прошло всего восемь лет: для Нобелевской премии это рекорд, обусловленный не только политическими соображениями, но и тем, что рассказ Солженицына действительно стал откровением — в том числе для искушенных читателей. Так Солженицын стал одним из шести нобелиатов, писавших по-русски, и всего лишь одним из трех, имевших советское гражданство.

Благодаря его работе о советских репрессиях узнали во всем мире

Английский футболист Малкольм Макдональд читает роман «Архипелаг ГУЛАГ» / Mirrorpix / Vida Press

По политическим причинам «Архипелаг ГУЛАГ» не мог быть опубликован в СССР: еще в 1960-е, после отставки Хрущева, перед Солженицыным закрылись двери официальной печати. В 1973 году сотрудники КГБ задержали помощницу Солженицына Елизавету Воронянскую: ее вынудили рассказать о том, где находится один из экземпляров рукописи, после чего она покончила с собой. Солженицын, узнав об этом, просит начать публикацию «Архипелага» на Западе. В советское время «тамиздат» — явление распространенное, но весьма опасное для авторов. На Западе Солженицына, к тому времени уже нобелевского лауреата, хорошо знали, поэтому к публикации «Архипелага» было приковано пристальное внимание. Вскоре появились переводы на иностранные языки (все гонорары Солженицын передал в основанный им и диссидентом Александром Гинзбургом фонд помощи семьям политзаключенных).

Александр Солженицын и немецкий писатель Генрих Бёлль, 1974 / Geoffrey White / REX / Vida Press

«Архипелаг ГУЛАГ» сыграл заметную роль в пересмотре взглядов на Советский Союз на Западе — в частности, у европейских левых. Современные исследователи ГУЛАГа, например Энн Эпплбаум или историки «Мемориала», пользуясь недоступными при советской власти архивами и новыми свидетельствами, смогли прояснить многие вопросы, которые оставлял солженицынский трехтомник, в том числе и статистику репрессий. Но мимо «Архипелага ГУЛАГ» ни один серьезный исследователь советской истории до сих пор не проходит.

Он написал остросюжетный роман об атомной бомбе, физиках в «шарашке» и Сталине

Шарашка «Марфино», место действия романа «В круге первом». Заключённый Солженицын работал здесь в 1947-1950 годах / Фонд Солженицына

Пожалуй, самое известное большое художественное произведение Солженицына — роман «В круге первом», написанный еще раньше «Одного дня Ивана Денисовича», в 1955–1958 годах. У него необычно острый сюжет — практически политический триллер. В романе два главных героя: преуспевающий дипломат Иннокентий Володин и заключенный-физик Глеб Нержин (в этом образе Солженицын вывел самого себя). Володин узнает, что советский шпион за границей получит схему атомной бомбы. Представляя, что будет, если тоталитарный СССР овладеет разрушительным секретом, дипломат совершает самоубийственный звонок в американское посольство. В это время Нержин в «шарашке» Марфино — спецтюрьме для ученых — занимается созданием секретной телефонии, которая позволила бы распознавать человека по голосу. Изобретение марфинских ученых позволит вычислить Володина, но Нержин, не желая служить режиму, отказывается от «теплого места» и отправляется в ГУЛАГ.

Опубликовать такое в советской печати не было, конечно, никакой возможности, поэтому в 1960-е Солженицын переработал роман: теперь в нем фигурировала не атомная бомба, а лекарство от рака, а Володин звонил не в посольство, а советскому врачу, который рассказал о лекарстве французским коллегам и теперь мог попасть под статью об измене Родине. Но и в этом виде роман получилось опубликовать только за границей. Впоследствии Солженицын восстановил первую версию.

«В круге первом» стоит обратить внимание даже не на сюжет, а на точно переданные ощущения самых разных людей: вчера успешного чиновника, который сегодня подвергается аресту и унизительному досмотру; ученых, вынужденных работать на государство, которое их посадило; жены заключенного; наконец, самого Сталина — «маленького желтоглазого старика», свято уверенного в своей правоте, вспоминающего прошлое (в том числе — сотрудничество с царской охранкой и решение довериться Гитлеру) и строящего планы Третьей мировой войны. В 2006 году роман экранизировали: сценарий к сериалу «В круге первом» написал сам Солженицын.

Он был одним из основоположников деревенской прозы — и, возможно, лучше других выступал в этой области

Владимир Зинин / ТАСС

Второе опубликованное в СССР произведение Солженицына — рассказ «Матренин двор». Как и «Один день Ивана Денисовича», он сначала назывался иначе: «Не стоит село без праведника». Этот автобиографический рассказ посвящен жизни Солженицына после ссылки, когда он сумел устроиться учителем во Владимирской области. Рассказчик селится у пожилой Матрены и узнает подробности ее жизни, в которой отражены и войны XX века, и жизнь патриархальной русской деревни в советскую эпоху. Матрена, не умеющая толком вести хозяйство, всю жизнь работающая на других, оказывается той самой праведницей, без которой «не стоит село. Ни город. Ни вся земля наша».

Изба Матрены Захаровой в деревне Мильцево Владимирской области, где жил Солженицын с 1956 по 1957 год / Фонд Солженицына

Писатель Андрей Синявский (его псевдоним — Абрам Терц), споривший с Солженицыным по самым разным вопросам, считал, что «Матренин двор» — основа всей деревенской прозы. Старуха, олицетворяющая прежний, заповедный, добрый мир, появится в более поздних произведениях «деревенщиков» — например, в «Прощании с Матерой» Валентина Распутина. Но и другие тексты писателей, которых обычно относят к деревенской прозе («Живи и помни» Распутина, жестокий военный роман «Прокляты и убиты» Виктора Астафьева) — созвучны солженицынской этике, которая предпочитает правду и настоящее человеческое переживание, а не канонические, вмененные в обязанность поступки и трактовки истории.

Он написал один из самых длинных романов в мировой литературе — «Красное колесо»

Александр Солженицын и материалы к роману «Красное Колесо» / Фонд Солженицына

Самым ранним литературным замыслом Солженицына была эпопея о русской истории начала XX века — Первой мировой войне и двух революциях 1917 года. К этой работе он приступил еще в конце 1930-х, а закончил в начале 1990-х. В 30-томном собрании сочинений Солженицына «Красное колесо» занимает 10 томов и состоит из четырех частей, названных автором «Узлами» — «Август четырнадцатого», «Октябрь шестнадцатого», «Март семнадцатого» и «Апрель семнадцатого» (в черновых планах число «Узлов» доходило до 22, а закончиться роман должен был четырьмя эпилогами). Написанные «Узлы» — отчасти художественное произведение (у его героев есть реальные прототипы, в частности отец Солженицына), отчасти историческое исследование. Среди событий, о которых пишет Солженицын, часто выходя за рамки «отмеренных сроков» 1914–1917 годов, — царствование Александра III, убийство Столыпина, поражения российской армии в Первой мировой, отречение Николая II и возвращение Ленина из-за границы. «Красное колесо» многие критиковали за вычурность языка и непомерный объем, и в русской литературе оно остается, может быть, самым очевидным читательским челленджем — придется прочитать десять томов.

Он был уважаемым писателем, а потом — изгоем, был выслан из СССР, а затем триумфально вернулся в Россию

Возвращение Солженицына в Россию. Встреча во Владивостоке, 27 мая 1994 год / Фонд Солженицына

После «Одного дня Ивана Денисовича» и «Матренина двора» Солженицыну открылись двери в советскую литературную элиту, но партийное начальство давало понять, что одного произведения о лагерях советской литературе вполне хватит. Публикация «Архипелага ГУЛАГ» была расценена властью как диверсия, но еще до этого против Солженицына, активно выступавшего публично и передававшего свои произведения за границу, была развернута кампания в прессе. В 1969-м он был исключен из Союза писателей; примерно в это же время в КГБ для слежки за ним создали специальное подразделение. Солженицына в открытом письме упрекал в ложных обвинениях Советского союза американский певец-социалист Дин Рид, а КГБ совершает неудачное покушение на жизнь писателя. В 1973-м, когда «Архипелаг ГУЛАГ» уже готовился к публикации на Западе, советская печать устроила настоящую травлю Солженицына: на него рисовали карикатуры, объявили его «литературным власовцем», выпустили коллективное письмо против него (а заодно и Андрея Сахарова), подписанное известными литераторами — от Шолохова до Айтматова. Наконец, в феврале 1974-го Солженицына обвинили в измене Родине, лишили советского гражданства и выслали в ФРГ. В библиотеках уничтожались книги и журналы с его произведениями.

Статьи из газет 1974 года / Фонд Солженицына

В эмиграции Солженицын оставался самостоятельной политической фигурой: уже в марте он опубликовал «Письмо вождям Советского Союза», где предостерегал советскую власть от соблазна воевать с Китаем и в то же время советовал не идти вместе с западной цивилизацией в сторону неминуемого краха, отказаться от экономического прогресса, марксизма и демократии, развивать Северо-Восток России. Письмо вызвало недоумение у прочитавших его как в СССР, так и на Западе. В 1976 году писатель переехал из Цюриха в США.

После начала перестройки произведения Солженицына снова стали выходить в СССР. Условием своего возвращения из эмиграции Солженицын поставил публикацию в России «Архипелага ГУЛАГ». В 1994-м писатель вернулся на Родину, проехав на поезде через всю страну. Новой власти не удалось наладить с ним отношения: Солженицын опубликовал антиельцинскую книгу «Россия в обвале» и отказался от ордена Андрея Первозванного. Последние годы Солженицына — это статус одного из главных моральных авторитетов государства, чаепитие с Путиным и включение сокращенного варианта «Архипелага ГУЛАГ» в школьную программу. В общем и целом — сложная и спорная биография.

Его книги до сих пор вызывают споры

Владимир Зинин / ТАСС

«Архипелаг ГУЛАГ» продолжает вызывать бурную полемику — факты, изложенные Солженицыным, оспаривают многочисленные отрицатели советских репрессий, а высказанные в «Архипелаге» симпатии к русским коллаборационистам писателю припоминают при каждом удобном случае. Трехтомник остается значительной работой с очень большим объемом данных, которые позволяют оценить масштаб советских репрессий, хотя современные исследователи и не отрицают статистических неточностей.

Впрочем, Солженицын, полемист по призванию, досадил критикам не одним «Архипелагом». Идеологически Солженицын все сильнее смещался вправо, к христианскому консерватизму, все больше расходился с левыми и либеральными интеллектуалами, с диссидентами и бывшими лагерниками — в том числе с Варламом Шаламовым. Советскую интеллигенцию он заклеймил обидным словом «образованщина», пытался воевать с литературным постмодернизмом (написал, в частности, резкое эссе о «Прогулках с Пушкиным» Андрея Синявского), объяснял, «Как нам обустроить Россию» (в этом тексте он настаивал на необходимости сохранить на месте СССР союз России, Украины, Беларуси и Казахстана).

Сама фигура писателя-пророка, учащего, «как жить» и склонного к националистическим заявлениям, вызывала неприязнь у многих коллег — обвинительные тексты Солженицыну посвятили писатели Владимир Войнович и Григорий Бакланов. Уже в 2000-е резкую критику вызвала книга Солженицына «Двести лет вместе» — двухтомник об истории русского еврейства: писателя, не считавшего себя антисемитом, упрекали в заявлениях о том, что евреи разделяют вину в российской катастрофе XX века.

Еще один аспект критики Солженицына — лингвистический: с «Одного дня Ивана Денисовича» писатель отстаивал права неконвенциональной, народной речи в противовес литературной гладкописи. В 1965 году он выпустил статью о русском языке с характерным названием «Не обычай дегтем щи белить, на то сметана», а уже в конце столетия занялся «Русским словарем языкового расширения» — по сути, адаптацией словаря Даля, призванной вернуть в активное употребление забытые русские слова, «восстановить утерянное богатство». К этому «консервативному новаторству» в литературном сообществе отнеслись в основном с иронией.