Где наше «нет войне»? Почему в России не возникает антивоенное движение


Автор: Андрей Архангельский

Источник

12.03.2018

Протесты против войны во Вьетнаме. Фото: Ted Streshinsky / Corbis / Getty Images

В сериале «The Americans» (2013) дочь советских шпионов, работающих под прикрытием в США, знакомится с пастором Тимом, который выступает с антивоенными проповедями и пикетирует военные базы (дело происходит в начале 1980-х годов). Родители-шпионы оказываются в парадоксальной ситуации: с одной стороны, им ни к чему лишнее внимание; кроме того, они убежденные атеисты. С другой – пастор Тим выступает против «американской военщины»; то есть удивительным образом оказывается ситуативным союзником. Но главное – чисто практически им как разведчикам важно соответствовать тогдашней норме; остается выяснить, что есть «норма» для американского общества 1980-х? Пригород Вашингтона, люди образованные, обеспеченные, думающие; их дети ходят к пастору; священник выступает против войны, дети вслед за ним. В результате дочь советских шпионов стоит с антивоенным плакатом перед военной базой, крепко держа за руку американского пастора, когда их оттесняет полиция и поливает из водометов. Но такое поведение в итоге как раз и выглядит самым «нормальным» для этого штата и этой среды – ну или одной из норм (общество ведь демократическое).

Выступать против войны – против угрозы мировой или против войны, например, в Ираке – это и есть одна из главных общественных норм Америки. Но так было, конечно, не всегда. Это началось в 1960-х, после войны во Вьетнаме, когда стало понятно, что конца ей не видно; тогда же примерно антивоенная идея оформилась в эстетическое и затем в общественное движение. Именно нечесаные хиппи (ну и еще газетчики) в итоге и остановили бессмысленную бойню во Вьетнаме; об этом сегодня сняты десятки фильмов, и именно это является сегодня поводом для гордости – не война, а то, что американское общество сумело сказать милитаристам «нет».

Это трудно сегодня понять в России, но пацифизм, борьба за мир уже лет пятьдесят как является универсальной ценностью, общечеловеческой нормой.

В любой стране есть военные, в Америке, в России или Китае они все похожи друг на друга; для них нормой является война, а мирная жизнь – тягостным компромиссом. Эта психология естественна для военных, но когда у них в руках сверхоружие, способное уничтожить всех, в контроле прежде всего нуждаются они сами. Даже власть консервативная нуждается сегодня в пацифистах – для равновесия в обществе, для сохранения баланса, для сдерживания ястребов и милитаристов. В ядерную эпоху количественное увеличение оружия не является гарантией спасения; мало того – оно еще и увеличивает риски в мирной жизни: это оружие нужно охранять, где-то хранить, время от времени утилизировать и так далее. Сегодняшний пацифизм не блажь, а необходимый инстинкт самосохранения. Кто-то должен постоянно напоминать, что наибольшую опасность для себя сегодня представляем мы сами, что никакой победы в ядерном противостоянии быть не может и что его итогом в любом случае будет испепеляющий ноль.

Ну и еще одна вещь, которую сегодня трудно понять в России: необходимость размышлять в категориях целого мира. Современная философия немыслима без понятия «другого», введенного еще Гегелем. Сегодня мир стал прозрачным, он связан миллионами нитей, но при этом он не перестает быть опасным; парадокс – но именно постоянная угроза взаимного уничтожения заставляет нас уживаться друг с другом. Перефразируя Сартра, можно было бы сказать, что мы сегодня «вброшены друг к другу». И в этом смысле забота о другом уже в мировом масштабе становится насущной необходимостью. Приходится учитывать других не только в твоем городе или стране, но и во всем мире. Мы вынуждены считаться с наличием других, в том числе и тех, кто думает иначе и имеет другое представление о норме. Двигаться со скоростью потока и учитывать габариты, чтобы не врезаться, – в общем-то все просто.

Характерно, что реклама автомобилей независимо от статуса или марки выглядит одинаково: автомашина вашей мечты всегда единственная на дороге, вокруг нет не только других машин, но даже и других людей; разве что величественная природа. Реклама – это обман, это мы знаем, но тут нечто более опасное: это намеренное введение в заблуждение. Все прекрасно знают, что в реальности ваша машина чаще всего будет стоять в городской пробке или двигаться с минимальной скоростью. Бодрийяр писал еще в 1970-е, что если раньше автомобиль символизировал скорость, мощность, то теперь – тесноту, скученность и, соответственно, необходимость уживаться, умещаться среди других. Находить свободное местечко. Но реклама эксплуатирует естественный, бессознательный эгоизм человека, который именно так и представляет себе рай: как мир без других или с другими в качестве обслуживающего персонала.

Российское массовое сознание в последние годы формируется в рамках той же рекламной иллюзии: пропаганда приучает нас жить так, как будто мы одни в этом мире. Вызвавшая ажиотаж внешнеполитическая часть послания Владимира Путина, сопровождавшаяся выразительными видеоматериалами, также невольно внушает мысль, что в мире существуют только «наши ракеты». При этом все прекрасно знают, что это не так, но эта иллюзия настолько приятна, что вызывает эйфорию и заставляет забыть о реальности. В этот момент очень важно, чтобы нашлись люди, которые напомнили бы банальность из банальностей, которую знал когда-то любой советский третьеклассник: еще с 1960-х в мире накоплено такое количество смертоносного оружия, что его в любом случае хватит для взаимного уничтожения. И этот тезис должен служить предостережением, последней чертой, а не приглашением к соревнованию в скорости взаимоуничтожения. То, что чьи-то ракеты в тактическом смысле могут оказаться выше, быстрее, сильнее, в сущности, ничего не меняет. Любые цифры при умножении на ноль будут давать ноль.

Зато реальность ядерного мира порождает новый тип ответственности – «борьба за мир во всем мире». Советская пропаганда превратила эту важнейшую общественную новацию в банальный штамп, от которого сводит скулы: борьба за мир до сих пор ассоциируется у нас со школьной казенщиной. Советская пропаганда охотно устраивала все эти конкурсы антивоенного плаката и уроки мира; лозунги советского агитпропа вполне совпадали с лозунгами тех же американских хиппи («ядерному взрыву – нет, нет, нет!») – за одним исключением. Борьба за мир в Штатах или в Европе не была организована государством, а была инициативой самих людей. Которые самостоятельно доходили до какой-то высшей степени ответственности – не только за свою страну, но и за все человечество, за мир в целом. У нас борьба за мир до сих пор ассоциируется с государством и понимается даже цинично – как один из политических инструментов давления. То есть мы не верим, что люди сами способны изменить что-либо. Бороться за мир мы приучены только по команде, а собственных антивоенных инстинктов у нас не сложилось; ничего в душе не ёкает, когда мы слышим об этих ракетах. Можно сделать вывод, что антивоенная риторика не оставила никаких следов в сознании постсоветского обывателя, несмотря на многолетнее повторение. Все это с легкостью смыло в 2014 году, когда полезли наверх совсем другие инстинкты. Фрейд называл это инстинктом самоуничтожения.

Движение хиппи в СССР также не вылилось ни во что. У нас это в итоге стало просто эстетикой, а «пацифик» – украшением. Это не перешло в этику и не задало модель поведения. В своем роде чудо, что все три лидера русского рока сохранили до сих пор верность идеалам, оставшись именно на антивоенных позициях, хотя эта позиция сегодня и выглядит непопулярной или даже маргинальной. Борис Гребенщиков, Юрий Шевчук и Андрей Макаревич – все они остаются, как сказали бы раньше, «принципиальными борцами за мир», и в творчестве, и в жизни. Но это не оформилось в какую-то внятную позицию пусть даже и части общества; это не проговорено, не превратилось во что-то цельное, не стало нормой. Нормой является скорее, напротив, какой-то фатализм и равнодушие. Ужасно в каком-то смысле, что наш человек теперь не боится войны.

Это тоже новая в своем роде ситуация для общества, где еще недавно была популярна присказка «лишь бы не было войны». Возможно, мы не знаем реального отношения людей к этой милитаристской риторике; вполне может быть, что она их пугает. Но даже в этом случае они не знают, как на это реагировать, как транслировать это неприятие. Нет привычных сложившихся в обществе форм, нет самой культуры антивоенного высказывания. Между тем в ядерную эпоху такое высказывание становится насущной необходимостью, кажущиеся азбучными истины нуждаются в постоянном повторении и напоминании – иначе у людей возникает опасная иллюзия, что они одни на дороге. Мало того, сегодня благодаря пропаганде в массовом сознании происходит «нормализация войны». Бесконечные сериалы, фильмы и передачи внушают нам, что война – «нормальное состояние человечества» и так было всегда, имея в виду прошлое. Между тем последние 70 лет человечество живет как раз в принципиально иной, ранее невозможной ситуации – без мировых войн; парадоксально, но именно «благодаря» этой самой гипотетической угрозе взаимного уничтожения.

Не так уж удивительно, что государство играет мускулами. Легко представить военных, которые рукоплещут этому, но невозможно представить какого-нибудь «пастора Тима», который стоя аплодирует смертоносным ракетам. Это как раз и является отклонением от нормы. Милитаризм государства, как это ни цинично, еще можно считать нормальным, если, допустим, объяснить это заботой о защите от угроз и т.д.; ненормально то, что при этом не находится достаточного количества людей, способных в этот момент напомнить об ужасе взаимного уничтожения. Ответом на милитаристскую риторику государства должно было бы стать появление у нас какого-то внятного антивоенного движения, пусть даже в рамках какой-нибудь либеральной институции – но его как не было, так и нет. И в этом смысле можно говорить об отсутствии сегодня у российского общества каких-то важных инстинктов – даже не либеральных или демократических, а попросту инстинктов самосохранения.

 

Поделиться:

Рекомендуем:
22.11.2024 | Гулаг прямо здесь. Райта Ниедра (Шуста). Часть вторая: «Как машина едет, думаю, сейчас меня заберут»
21.11.2024 | Гулаг прямо здесь. Райта Ниедра (Шуста). Часть первая: «Нас старались ликвидировать»
19.11.2024 | Арнаутова (Шадрина) Е.А.: «Родного отца не стала отцом называть» | фильм #403 МОЙ ГУЛАГ
•Организация досуга
•Без вины виноватые
•Что отмечено на Карте террора и ГУЛАГа в Прикамье
КНИГА ПАМЯТИ | Из когорты одержимых
КНИГА ПАМЯТИ | Для тебя средь детей не бывало чужих
КНИГА ПАМЯТИ | Главная страница, О проекте
blog comments powered by Disqus