Пермская региональная благотворительная общественная организация
«Центр исторической памяти»

 Мануэла Путц

Снятие завесы, касающейся размахов сталинских репрессий, относится к потрясениям времён перестройки. Воспоминания о массовых расстрелах при Сталине, депортаци- ях и переселениях, а также появившаяся информация о сталинской лагерной системе ГУЛАГ вселили тогда неуверенность в советское общество. В Москве, в тогдашнем Ле- нинграде и во многих других российских городах некоторые слои населения потребо- вали от Советского государства открыто взять на себя ответственность за совершённые преступления. В конце 1980-х годов сформировалось движение «Мемориал», которое и сейчас, через двадцать лет, является старейшим и активным институтом, противопо- ставляющим себя национально-патриотическому течению государственной политики в области истории и продолжающим борьбу за самостоятельное объяснение некоторых моментов в истории России.

Пересмотр прошлого включал в себя не только пере- осмысление сталинского террора, но и репрессий, со- вершённых по политическим мотивам уже после смер- ти диктатора, то есть после 1953 года. Около 10 тысяч политических заключённых содержались в 1960–1980-е годы в советских лагерях, тюрьмах и психиатрических лечебницах. Три специальных лагеря для так называе- мых особо опасных государственных преступников на- ходились и на территории нынешнего Пермского края. В лагерях под обозначениями ВС-389/35, ВС-389/36, ВС-389/37 с 1972 года и вплоть до распада СССР со- держались заключённые в самой строгой секретности. В то время как официальные учреждения и официальная пресса отрицали существование политических заклю- чённых, в подпольной литературе (самиздате) развивал- ся широкий дискурс вокруг репрессий, заключений и ссы- лок. В подпольном бюллетене «Хроника текущих событий» эти специальные лагеря просто так и назывались – «пермские политлагеря». Позже в обычай вошли такие обозначения, как «Пермь-35», «Пермь-36» и «Пермь-37», которые сохрани- ли в качестве обозначения свои коды. «Это были места в глубокой глуши, полностью изолированные от внешнего мира», – так писал о них в свих мемуарах бывший дисси- дент и заключённый Владимир Буковский1. Эта характеристика подходит и к сегодняш- ним местам памяти, которые находятся там же, где были лагеря и где различные деятели пытаются увековечить их.

Об истории пермских политлагерей

Традиции заключения в той местности, где с 1972 г. находились учреждения ВС-389/35 и ВС-389/36, уходят корнями в 1940-е годы. Как и многие другие исправительные лаге- ря, эти две колонии за время своего существования и в ходе многочисленных управлен- ческих реформ не раз меняли названия, подчинялись различным ведомствам, распуска- лись, а позднее вновь восстанавливались. И всё это – не меняя своего географического положения.

Возникли пермские политлагеря первоначально как подразделения советской лагерной системы под управлением ГУЛАГа (Главное управление лагерей НКВД СССР). Во вре- мя Второй мировой войны с помощью заключённых в этом районе должны были быть сооружены гидроэлектростанции на реке Чусовой. После окончания войны и смерти Сталина бараки и другие строения использовались дальше как места отбытия наказаний. В то время как другие лагеря Пермского края постепенно закрывались2, эти колонии, ко- торые советские диссиденты позднее называли пермскими политлагерями, в 1972 году стали подчиняться только что созданному в посёлке Скальном управлению лагерей ВС-389 для содержания в них осуждённых уже не в первый раз.

Первый эшелон политических узников из мордовского лагерного комплекса ЖХ-385 был доставлен сюда в строгой секретности ночью 13 июля 1973 года. Узников размес- тили в лагере ВС-389/35, находящемся в посёлке Центральном, недалеко от станции Всесвятская (здесь же находился лагерный лазарет всего лагерного управления), и в ла- гере  ВС-389/36,  в  деревне  Кучино.  Через  нескольколет, согласно «Хронике текущих событий», политиче- ских заключённых стали интернировать и в колонию ВС-389/37, находившуюся в деревне Половинка.

К узникам трёх политлагерей относились выдающиеся представители правозащитного и национальных движе- ний СССР, религиозных групп, а также известные дис- сиденты. Кроме того, целый ряд украинских и литов- ских партизан, которые в 1940–1950-е годы участвовали в национальных освободительных движениях, а также коллаборационисты, которые сотрудничали с немецки- ми оккупантами и были приговорены к 25 годам заклю- чения. Среди заключённых были и уголовные преступ- ники.

Предпринятые во время основания политлагерей и их передислокации меры явно показывают, что государственным учреждениям было более чем известно об особой политической активности большей части контингента узников. Возведённый в 1980 году «барак особого режи- ма», в котором господствовали особо жёсткие условия заключения и камеры которого больше напоминали тюрьму, чем обычный лагерь, также свидетельствует об этом. Толь- ко политические перевороты, приведшие к распаду СССР, стали причиной освобожде- ния политических заключенных. Исправительный лагерь ВС-389/36 был распущен в 1988 г., после того как большая часть заключённых была амнистирована и выпущена на свободу. Те заключённые, которые не попали под амнистию и продолжали отбывать срок, были переведены в лагерь ВС-389/35. Оттуда последние узники вышли на свобо- ду только после полного распада СССР. Свидетельства об этом варьируют и называют даты между декабрём 1991 г. и февралём 1992 г.

Путь переосмысления

Усилия по созданию на месте бывших пермских политлагерей памятных мест не- посредственно связаны с конкретными событиями истории на постсоветском про- странстве. Ключевую роль по пересмотру прошлого играли, в первую очередь, сами бывшие заключённые. Уже после ликвидации лагеря ВС-389/36 в 1989 году укра- инская съёмочная группа сняла документальный фильм по рассказам очевидцев о Василе Стусе – национальном украинском поэте, номинированном на Нобелевскую премию, который, будучи заключённым барака особого режима, погиб в сентябре

1985 года при невыясненных обстоятельствах. Его останки вместе с останками других погибших украин- ских узников были перевезены с лагерного кладбища в Киев и перезахоронены там.

13 июля 1992 года, к двадцатой годовщине прибытия первых политических узников из Мордовии в пермские лагеря, местное отделение общества «Мемориал» ор- ганизовало встречу бывших узников в Горнозаводске, городе, находившемся недалеко от лагерей. Эта встре- ча имела своей целью непосредственную встречу всех узников трёх лагерей, сбор у них информации об усло- виях заключения, распорядке дня и  т. д., а также преда- ние широкой огласке с помощью местных СМИ про- исходившего. Как раз в это время и были предприняты первые шаги по сохранению памяти об истории поли- тических репрессий. Так, на здании бывшего лагерного лазарета лагеря ВС-389/35 появилась памятная доска с надписью: «Отсюда вышли на свободу последние поли- тические узники коммунистического режима».

Тогда дальнейшая судьба здания бывшего лагеря ВС-389/35 была ещё неясной. Создать здесь место памя- ти о политических узниках впоследствии не получи- лось. Место лишения свободы в посёлке Централь- ном вскоре вновь начало функционировать под ко- дом ИК-35 как трудовая колония для лиц, совершив- ших уголовные преступления. И хотя мемориальная доска не была снята новым лагерным начальством, се- годня её могут видеть только заключённые и персо- нал лагеря ИК-35. Следовательно, её изначально заду- манную функцию по напоминанию общественности о совершённых здесь политических репрессиях она больше не выполняет.

Виктор  Шмыров,  позднее  ставший  директором  мемориального  му- зея «Пермь-36», Александр Калих, один из учредителей и председатель Пермского «Мемориала», московские активисты «Мемориала» и бывшие узники привели с начала 1990-х годов в действие все возможные рычаги, чтобы получить территорию и создать там музей. Скоро к строитель- ству музея подключились и волонтёры. С 1995 года на территории мемориального комплекса стали ежегодно проводиться интернациональные молодёжные летние лагеря3. Восстановительные работы выполняли двойную задачу: с одной сторо- ны, познакомить молодых людей с самой темой политических репрессий, а с другой – реконструировать бывший лагерь теперь уже в качестве музея.

Территория бывшего особого режима была открыта для посетителей в декабре 1995 года. Отдельная общественная организация «Мемориальный центр истории политиче- ских репрессий «Пермь-36» стала основой мемориального комплекса. В состав руковод- ства этой организацией до сих пор входят бывшие узники, такие как Лев Тимофеев и Сергей Ковалёв, а также представители Международного «Мемориала». С помощью финансовой поддержки со стороны различных фондов стали возможными дальнейшее восстановление бывшего лагеря, профессионализация музея и научные исследования. С некоторого времени проект также поддерживает краевая администрация, ежегодно вы- деляя деньги из бюджета для работы учреждения. Названный самими сотрудниками ор- ганизации единственным музеем ГУЛАГа в Российской Федерации, «Пермь-36» с недав- него времени стала ещё и местом в Пермском крае, привлекательном для туристов. Здесь имеются выставки, посвящённые советской лагерной системе, отделениям лагерей, на- ходившимся на этой территории, а также советским гражданским движениям за права человека. С недавних пор в «Перми-36» ежегодно проводится фестиваль и гражданский форум «Пилорама».

Ревизия «встречной истории»

Как реакция на создание мемориального комплекса «Пермь-36» и предложенной там «встречной истории», в конце 1990-х годов совсем другой деятель начал прилагать усилия по созданию мемориала на месте бывшего испра- вительного лагеря ВС-389/35. Это была инициатива Владимира Кургузова, бывшего надзирателя и ветера- на уголовно-исполнительных органов. 9 мая 1998 года в посёлке Центральном он открыл общественный музей ФГУ ИК-35. Уже выбранная дата открытия в День По- беды говорит о том, что это привязка к государственной традиции памяти. И действительно, постановка цели, композиция его выставки диаметрально противополож- ны представлению истории, которую мы видим в музее «Пермь-36».

Его выставка рассказывает историю уголовно- исполнительных учреждений и лагерного распорядка с перспективы лагерного персонала и сотрудников го- сударственной исполнительной системы. Заключённые же рассматривались с этой перспективы в первую оче-

редь как преступники, независимо от статьи, по которой они были осуждены. Преследуя цель ознакомить сегодняшних молодых работников с профессиональной традицией их предшественников, музей помещает уголовно-исполнительную систему в контекст её

130-летнего существования в Пермском крае и показывает её непрерывность. Сталин- ский ГУЛАГ образует при этом очень важную логическую привязку. Без сомнения, вы- ставку открывает интересная экспозиция в «логику системы», а также в мир тех, кто ра- ботал в уголовно-исполнительной системе и, таким образом, стоял по другую сторону лагерного забора. Разумеется, предложенная на выставке интерпретация истории несёт другой, чем в «Перми-36», дух национально-патриотических взглядов и слишком глубо- кий отпечаток советской эстетики. Отсутствует критический взгляд, репрессии остаются неупомянутыми. Здесь речь идёт не о переосмыслении истории в немецком смысле4. И, как ни странно, Кургузов ведёт, как и активисты «Мемориала» и мемориального музея

«Пермь-36», борьбу против забвения.

Конкурирующие истории профессионалов

«История – это всегда настоящее» Так звучит заглавие книги по современной истории. Это не только своеобразный педагогический вызов, а скорее, указание на то, что различные деятели – политики, историки, авторы выставок, музейные педагоги, авторы учебников по истории – конструируют прошлое на основе источников, которыми они располага- ют в современности5.

Субъективность и конструирование истории – эти факторы на примере памятных мест в Пермском крае становятся ещё более очевидными. Потому что насколько по- хожими были условия заключения, распорядок дня и история исполнения уголов- ных наказаний в трёх пермских политлагерях во время их существования, настолько различными оказываются интерпретации и представления их истории в современности. В зависимости от расстановки интересов людей и, соответственно, их ми- ровоззрения создаются различные образы истории, в которых некоторые аспекты выделяются и подчеркиваются, а другие игнорируются или вообще полностью вытесняются.