Пермская региональная благотворительная общественная организация
«Центр исторической памяти»

 

Дмитрий Леонов сыграл важнейшую роль в становлении идеологии правозащитного направления, которое затем оформилось в Правозащитный центр.

«Дима Леонов участвовал в первых “мемориальских” экспедициях в “горячие точки”: в Баку в январе 1990 года, в Нагорный Карабах летом того же года (вместе с Олегом Орловым), в Приднестровье, в Южную Осетию зимой-весной 1991 года (вместе с Александром Соколовым и мною)»

Александр Черкасов, председатель Совета ПЦ с 2012 по 2022 год   

Горячие точки и помощь беженцам

Конфликты на периферии Советского Союза начались ещё в конце 1980-х. Зимой-весной 1988 год разгорелся армяно-азербайджанский конфликт. В апреле 1989 года случился разгон митинга оппозиции в Тбилиси  — «ночь саперных лопаток». В мае в Ферганской области Узбекистана прошли погромы турок-месхетинцев. Накалялась обстановка в Абхазии и Южной Осетии, росла напряженность в Приднестровье.

Эти конфликты постепенно переходили в вооруженную стадию: возникали разнообразные «отряды самообороны», «милиции» и «ополчения» — то, что теперь принято называть «незаконными вооруженными формированиями».

«С одной стороны, нарушения прав человека провоцировали эти конфликты. С другой, в ходе самих конфликтов стороны совершали новые страшные преступления. И каждое такое преступление дальше толкало людей, другую сторону, на эскалацию конфликта»

Олег Оров

Из «горячих точек» шли многотысячные потоки беженцев. Люди уезжали от войн и их последствий. Погромы армян в Баку, давление на азербайджанцев в Ереване — беженцы направлялись одновременно из Азербайджана в Армению и из Армении в Азербайджан. Эти потоки многократно усилились после развала Советского Союза. 

«Прекращение системных политических репрессий — как тогда казалось, главной “скрепы”, удерживающей основы советского государственного и общественного строя, — не означало переход в ”царство свободы”. “Дивный новый мир” нес не менее массовые нарушения прав человека: открытую дискриминацию, этнические и социальные конфликты, митинги — и их жестокие разгоны, массовые движения — и их подавление, погромы, потоки беженцев. Невозможно было говорить о прошлом и не замечать это “настоящее время”: тогда грош цена была бы любым рассуждениям о “нравственных принципах “Мемориала”. И мы постарались ответить на этот вызов», — рассказывает Александр Черкасов.

В новых независимых республиках, прежде всего в Центральной Азии, по мере строительства национальных государств усиливалась дискриминация.

В результате тысячи людей бежали оттуда в Россию. Светлана Ганнушкина уже занималась беженцами, когда в 1989 году пришла в Правозащитную группу. Она рассказывала о масштабах проблем и о том, как их можно было решать. Так запустилось третье основное направление работы ПЦ — помощь беженцам. В 1996 году оно переросло в сеть юридических консультаций «Миграция и право».

Первая экспедиция

В Нагорном Карабахе сложилась тяжелейшая ситуация — конфликт разгорался с 1988 года и постепенно перешел в вооруженную стадию. В Карабах прислали силовиков, которые должны были уладить конфликт. Но получилось наоборот: мирные жители страдали от всех воюющих сторон. Дело дошло до применения артиллерии в приграничных зонах. Информация оттуда поступала отрывочная и противоречивая.

Летом 1990 года Дмитрий Леонов и Олег Орлов решили: надо самим ехать в зону конфликта и понять, что там происходит. У них не было практически никакого опыта подобной работы. Только Леонов участвовал в поездке в Баку после погромов в январе и ввода туда армейских частей. Коллега из Армении помог им перелететь в Карабах, и две недели правозащитники ездили по сёлам, опрашивали местное население, наблюдали за действиями военных.

«Тогда у нас не было телефонов. Не было даже видеокамер. Были записные книжки и фотоаппарат. Но оказалось, что в принципе, этого достаточно, если скрупулёзно подходишь к делу: описываешь, встречаешься с людьми, фотографируешь, потом обрабатываешь. Ездили, находили контакты, собирали любые документы. Стремились говорить как с мирным гражданским населением, так и с боевиками с обеих сторон, с политиками с обеих сторон. Пытались выстроить серьезную стереоскопическую картину», — рассказывает Олег Орлов.

Орлов и Леонов находились в зоне конфликта без связи с внешним миром. По возвращении в Москву на основе своих записей они начали готовить тексты, чтобы распространить и вынести происходящее на публичное обсуждение. Олег Орлов вспоминает, что московская интеллигенция тогда в основном придерживалась проармянской позиции: многие считали, что только армянское население является жертвой, и потому оправданы любые действия в его защиту. «Мемориал» первым начал говорить о том, что азербайджанское население в Армении тоже страдает. Дмитрий Леонов настаивал, что оценивать ситуацию нужно реально, комплексно, с разных сторон, а не исходя только из собственных предпочтений.

«Эта позиция Леонова сталкивалась с колоссальным сопротивлением внутри Правозащитной группы. Считалось, что в каждом конфликте есть правая сторона и неправая — и что мы должны быть на тех стороне, кто прав. А он говорил: “Нет, мы должны быть на стороне страдающего мирного населения, а не одной из сторон, которая стреляет”. Вокруг этого были большие споры. Многим нашим коллегам было трудно воспринять эту методологию, быть готовым описывать все нарушения прав человека и норм гуманитарного права — кто бы их ни совершал», — вспоминает Олег Орлов.

Татьяна Касаткина [жена Олега Орлова] тоже работала в этой правозащитной группе.

«Мы сидели с ней и подсчитывали погибших, описывая развитие ситуации в Нагорном Карабахе, и в какой-то момент поняли: “Господи, чем мы заняты!”. У нас были разные сводки и публикации — и мы сидим и ставим галочки: “вот убитый с одной стороны, с другой стороны — какой ужас! Это же люди, а мы про цифры, цифры, цифры”. Но такая работа — цифры тоже нужно подсчитывать. Просто надо видеть за цифрами людей»

Олег Орлов

С этой работы отсчитывается начало истории программы «Горячие точки». После первой экспедиции началась регулярная работа «Мемориала» в Карабахе и, шире, в зоне армяно-азербайджанского конфликта. Осенью 1990 года многие «мемориальцы» участвовали в наблюдении на выборах в Азербайджане в условиях чрезвычайного положения. В июне 1991 года вышел отчёт о происходящем в зоне конфликта: убийствах мирного населения, депортации армян из Карабаха, насилии, мародёрстве и жестокости ОМОНа, введенного в зону конфликта «для урегулирования». 

Летом 1991 и летом 1992 года в Шаумяновском районе работали Ян Рачинский и Александр Черкасов. Осенью 1991 года Николая Калинкина там ранило в живот осколком ракеты «Алазань». Зимой 1992 года несколько групп «мемориальцев» участвовали в расследовании трагедии села Ходжалы, где погибли сотни мирных жителей. 

Доклады и реформы

Один из первых докладов ПЦ «Мемориал», представленный на сессии ОБСЕ в Москве в сентябре 1991 года, был посвящен положению заключенных в тюрьмах и лагерях. Решающую роль в его подготовке сыграл недавний политзек Арсений Борисович Рогинский — один из создателей «Мемориала», председатель правления с 1998 года и до самой смерти в 2017 году.  Для него были ещё свежи тяжелые воспоминания об уголовных лагерях. Рогинский прикладывал огромные усилия к тому, чтобы привлечь внимание к проблемам лишенных свободы.

Арсений Рогинский, фото: Олег Яковлев

 

Работа «мемориальцев» оказалась востребована Комитетом по правам человека Верховного Совета РСФСР. В 1990 году его возглавил Сергей Адамович Ковалев — диссидент, правозащитник, многолетний редактор легендарной «Хроники текущих событий», получивший за это десять лет пермских лагерей и колымской ссылки.  Ковалев с 1992 года и до смерти в 2021 году был председателем российского общества «Мемориал». В 1990 году Олег Орлов пошел работать к Ковалеву в парламентский комитет ведущим специалистом. В итоге многие наработки «мемориальцев» оказались полезны в ходе работы первого парламента независимой России. 

Среди них одно из первых и важнейших решений, принятых парламентом в 92-м году — внесение изменений в Исправительно-трудовой кодекс. Хотя в стране так и не провели полноценную реформу пенитенциарной системы, но этим решением отменили жестокие и унизительные наказания для заключенных. Например, применение смирительной рубашки или наказание голодом — уменьшение пайки за невыполнение норм или за нарушение дисциплины. 

Также отменили наказание ограничением переписки и лишением свиданий с родными: «Такие наказания посчитали антигуманными и неправильными, потому что нельзя нарушать социализацию людей, которые сидят в тюрьмах и колониях. Когда они выйдут, у них должны сохраняться социальные связи с родными и близкими. Этот закон приняли, отталкиваясь от того, что делал Правозащитный центр, и на что он обратил внимание», — рассказывает Олег Орлов.

Еще один революционный шаг ПЦ «Мемориал» на тот момент — борьба за учет трудового стажа в местах лишении свободы. Ведь люди зачастую работали в колониях долгие годы, но когда выходили на волю — то получали пенсию, как никогда не работавшие.

«Я помню, какие баталии это вызвало все в Верховном совете, особенно со стороны коммунистов. Фракция коммунистов просто на дыбы встала: “Как трудовой стаж? Да вы что? Они же преступники какие—то! Пускай трудятся бесплатно и без стажа!”»

Олег Орлов

В 1992 году эта несправедливость была устранена.

Заключение

К декабрю 1994 года «Мемориал» работал практически во всех горячих точках, которые были на территории Советского Союза и на постсоветском пространстве, в новых независимых государствах. В октябре 1993-го многие члены Правозащитного центра присоединились к добровольным санитарным дружинам, которые помогали пострадавшим с обеих сторон конфликта на улицах Москвы — «Малой гражданской войны». Затем мемориальцы участвовали в расследовании обстоятельств этого «осеннего кризиса» и гибели людей в ходе событий 3–4 октября 1993-го.

В 1993-1994 году «Мемориал» занимался исследованием последствий осетино-ингушского конфликта на Северном Кавказе, в Пригородном районе. С этого времени работа на Северном Кавказе становится основным направлением для Правозащитного центра.

«Мы очень опасались, что полыхнет внутри России. И, да, вспыхнуло в Чечне. Тогда ни у кого в Правозащитном центре не было даже тени сомнений в том, что надо начать этим заниматься», — рассказывает Олег Орлов. 

С декабря 1994-го «группа Сергея Ковалева», правозащитники — депутаты и «мемориальцы» — работали в зоне вооруженного конфликта в Чечне.

Сергей Ковалев и Олег Орлов с беженцами, 1995 год, Ингушетия. 

 

Эта работа «Мемориала» во время Первой чеченской войны стала историей. Сотрудники Правозащитного центра расследовали чудовищные преступления российской армии. Один из ярких примеров — последствия «зачистки» в Самашках, в результате которой убили более ста мирных жителей.

«Мы искали пропавших без вести, насильственно удерживаемых, заложников, — причем не только жителей Чечни, но и российских военнослужащих, “забытых” государством»

Александр Черкасов

В ходе этой работы Ольга Трусевич и Александр Черкасов неделями жили и в чеченских селах, где держали российских пленных, — и на российских военных базах. Итогом этой работы стали наиболее полные списки убитых, пленных, пропавших, — книга «Неизвестный солдат Кавказской войны». 

Сотрудники Правозащитного Центра не только документировали нарушения прав человека, но и пытались спасать людей — предотвращать расправу над пленными или освобождать заложников. Так, в июне 1995 года в Буденновске Сергей Ковалев и члены его «группы», включая  Олега Орлова, договорились об освобождении полутора тысяч заложников. В обмен сдались около 150 добровольных заложников — среди них были и Ковалев и Орловым, они согласились стать «живым щитом».

Детальная хронология той войны и подробное описание нарушений прав человека обеими сторонами изложено в книге «Россия – Чечня: цепь ошибок и преступлений. 1994–1996», написанной Олегом Орловым и Александром Черкасовым (председателем совета Правозащитного центра с 24 мая 2012 года и до ликвидации 5 апреля 2022 года).