Исторический раздел:

По рекам памяти. СТВОР: ощутить себя Гражданином


Роберт Латыпов,

автор и руководитель проекта «Музей без гида «Створ»

В описании и оценках советского прошлого современные историки ещё не скоро поставят точку. На фоне «исторических побед и свершений» великой державы слишком явственно проступает их трагическая цена – человеческое горе, потери и страдания простых людей. Это история, где слишком много противоречий, слишком много неясного, скрытого. Однако, этот факт видимо не смущает тех молодых людей, которые вот уже многие годы своими силами пытаются строить на реке Чусовой, в урочище Створ новый музей истории политических репрессий, «музей без гида».

 

Из дневниковых записей автора от 1 мая 2022 года.

…Наши катамараны подходят к Зоне уже ближе к вечеру. Дует сильный встречный ветер, предвосхищая волонтёрам очередную морозную ночь в палатках. Все уже заметно замёрзли и оголодали от неустанной гребли на реке, но главный объект нашего путешествия уже виден, и это придаёт силы.

Сама Зона встречает буднично, как будто я её посещал ещё вчера и не было двухлетнего перерыва. На полуразрушенной кирпичной стене всё также красуется надпись «СТВОР», рядом по-прежнему стоит импровизированная лагерная «вышка» с информационными стендами и деревянный столб с указателями. У причальной площадки всё также возвышается другой столб, на табличках которого написано масляной краской: «Музей без гида. Твой личный взгляд на историю России».

На Чусовой

Створ – это бывший лагерь ГУЛАГа. Как и «Пермь-36», он располагается на реке Чусовой, только в отличие от кучинского музея эта бывшая зона на 20 км выше по течению от города Чусового. Это абсолютно заброшенное место, вдали населённых пунктов. От прежней зоны сегодня практически ничего не осталось – всё «разбомбили» местные жители и туристы в 1970 – 2000-е годы.

Свою историю Створ ведёт с конца 1942 года, когда советское правительство приняло решение о строительстве Понышской ГЭС. В годы войны промышленность Прикамья нуждалась в новых источниках электроэнергии. И решение этой проблемы видели не только в строительстве новых угольных шахт, но и в возведении на реках Усьве, Косьве и Чусовой маломощных гидроэлектростанций. Ответственным за их возведение по привычной традиции сталинских лет стало Главное управление лагерей (ГУЛАГ) при НКВД СССР. На строительных работах использовались в основном заключенные специально созданных исправительно-трудовых лагерей – Понышлага, Широклага и других. Управление Понышского исправительно-трудового лагеря находилось на станции Всесвятская, а основная его зона была построена здесь – в урочище Створ, где хотели построить основную плотину на реке Чусовой. Тысячи людей, большую часть которых составляли так называемые «политические», т.е. осуждённые по печально известной 58-ой статье УК РСФСР, в глухой тайге рубили лес, корчевали пни, подготавливая ложе водохранилища и базу будущей гидроэлектростанции, добывали уголь, строили бараки, жилые и хозяйственные объекты.

Первоначально все постройки носили временный характер, так как планировали построить ГЭС за два года. Лютые холода, голод и болезни выдержали немногие. Сотни людей умерли, не вынеся исключительно тяжёлых условий труда и жизни. При этом строительство плотины так и не было завершено – в 1944 году все работы были свёрнуты. Лагерь на какое-то время стал «проверочно-фильтрационным» для бывших советских военнослужащих, прошедших ранее через фашистские концлагеря.

В 1946 году отдельный лагерный пункт «Створ» приобрёл статус лагеря «для принудительных каторжных работ», в котором опять же должны были отбывать «политические» заключённые. С приобретением нового статуса и соответствующим ужесточением режима содержания смертность среди более 2,5 тысяч заключённых резко возросла. После смерти Сталина и массовых амнистий зона сохраняла статус «политической» до 1962 года, когда она была преобразована в самостоятельную колонию общего режима №33, просуществовавшую до 1972 года. С закрытием зоны прекратил своё существование в 1975 году и посёлок Створ, в котором проживали семьи охранников.

 

Из дневниковых записей автора от 1 мая 2022 года

…Первый беглый осмотр «главной площадки» даёт несколько выводов: и приятных и не очень. В одной стороны, почти всё, что было сделано предыдущими командами волонтёров, сохранилось и стоит. Правда, неизвестные вандалы уничтожили два из четырёх информационных стендов на «вышке»: один – с краткой историей Створа и другой – с план-схемой бывшей Зоны. Но это не страшно: мы понимали, что разрушений могло быть и больше, поэтому готовились и привезли с собой эти же стенды на замену. Зато есть и замечательная награда: из уже ржавого почтового ящика я достаю «Белую книгу Створа» – это изрядно потрёпанный ежедневник, полностью исписанный туристами, что здесь были за два года. О, это чудесно! Мы тут же бегло пролистываем несколько из его страниц – там столько слов благодарности за нашу работу, столько слов поддержки! Книга переходит из рук в руки  волонтёров как настоящая реликвия. Оторваться от этого чтения сложно. Но я обрываю сам себя и иду к другому объекту моего внимания, который для меня точно новый и неожиданный.

Справа от разрушенной кирпичной стены на берегу Чусовой возвышается новенький пятиметровый православный поклонный крест. Выполнен явно профессиональными руками, надолго и надёжно укреплён к земле. Надпись на бетонном постаменте не оставляет в этом сомнений – сейчас для Русской православной церкви это скорбное и важное для поклонения всех мирян место. 

 Поклонный крест

Почему местом проекта был выбран Створ? Ну, во-первых, в сталинский период эта зона была единственным каторжным лагерем на территории Пермского края (тогда Молотовской области), в котором действовали самые суровые и жестокие условия содержания политзаключённых. Людей, которые, как мы сегодня знаем, были ни в чём не виноваты. Во-вторых, у Створа выгодное месторасположение с точки зрения потенциальной аудитории, посетителей этого места. Участок реки от турбазы Усть-Койва до города Чусового (а именно на этом отрезке пути находится Створ) – один из самых популярных для туристов-сплавщиков. По самым скромным подсчётам за весенне-летний сезон по Чусовой проходят на катамаранах, байдарках и плотах не менее 10 тысяч человек и в основном – молодёжь. И идея здесь простая – если хотя бы половина этих людей сделает краткую остановку на месте бывшего каторжного лагеря, то они познакомятся, таким образом, не только с его историей, но и с самой темой сталинских репрессий. 

Первая смена волонтёрского лагеря по мемориализации зоны состоялась в июле 2007 года. И затем раз или в два года здесь появлялись другие группы добровольцев. Несмотря на разницу в возрасте, в языках, в образовании и жизненном опыте, эти ребята смогли стать командами единомышленников. Это было заметно по тому, с каким энтузиазмом они участвовали в походе и работах на Створе, по взаимовыручке, уважению и терпению друг к другу, по тем разговорам у вечерних костров, в которых совсем не по героически, не по официальным стандартам обсуждалось прошлое и настоящее своей страны.

Участники первых экспедиций

Для большинства из них волонтёрский лагерь действительно стал открытым уроком истории, далёким от какого-либо назидания и поучений. Здесь  нет лекций, нет и в помине каких-то «страшных» историй. Это всегда было место, в котором ребята могли спокойно и не торопясь, пройтись по бывшей зоне, смотреть, видеть, запоминать, задавать вопросы – себе и другим участникам. А потом что-то сделать своими руками – разгрести мусор, достать из небытия предметы ушедшей эпохи, так до конца и не понятой нашим поколением, и оставить после себя След, который недвусмысленно говорил бы о том, что память об этой истории сохранена и будет жить.

Как выяснилось впоследствии, работа волонтёров получила стихийное продолжение – туристы, пришедшие за нами, начали искать на зоне и приносить к подножию импровизированной «вышки» другие артефакты: решётки, посуду и даже остатки прожекторов. У людей, не имеющих прямого отношения к мемориальской деятельности, появилось желание что-то сделать вместе с нами, вложить свою лепту в сохранение памяти о пережитой когда-то трагедии.

Указатель на берегу

Почему этот проект назвали «музеем без гида»? А потому что действительно у этого необычного места нет экскурсовода. А если и есть, то им может выступить… сам посетитель. С имеющимися у него знаниями и видением прошлого, с его желанием реконструировать в своём сознании целую эпоху, скрытую в разрушенной временем зоне. И помогать нам в её мемориализации.

Почему именно такой «музей»? Мы исходили из того, что создание обычного музея с многочисленными и разнообразными источниками информации, с постоянным экскурсионным сопровождением на Створе невозможно. При этом видели, что бывшая зона является сама по себе большим и интереснейшим экспонатом под открытым небом. Выделение наиболее важных фрагментов и объектов этого экспоната, установка сравнительно небольшого информационного сопровождения (например, в виде указателей и стендов) смогли бы дать новую и важную, прежде всего, для молодых людей информацию и пищу для серьёзных размышлений. Такими сильными, говорящими сами за себя фрагментами здесь являются остатки основных объектов бывшего каторжного лагеря: например, фундаменты бараков для заключённых, остатки промышленных объектов, многочисленные предметы быта и труда заключённых. Выделением таких мест бывшей зоны как раз и занимаются волонтёры. Среди них есть и кладбище заключённых.

 

Из дневниковых записей автора от 3 мая 2022 года

…Наш палаточный лагерь традиционно стоит в полутора километрах от Зоны, рядом с ручьём, который весело бьёт из артезианской скважины. Когда-то она обслуживала посёлок охранников, а сейчас ручей водопадом спускается прямо в Чусовую. Вода здесь вкусная, ледяная и её всегда много – хоть запейся. Сегодня все волонтёры ушли работать в Зону, а я остался за дежурного и шеф-повара. Готовлю на костре борщ и макароны по-флотски.

Недалеко стоит другая туристская команда. Это семья, с ними маленький мальчик. Оттуда прибегает слегка перепуганная мамаша и спрашивает у меня лекарство – у кого-то в их команде отравление. Открываю нашу походную аптечку и передаю ей необходимое. Она видит наш мемориальский флаг и не может скрыть своего любопытства, кто мы и зачем здесь. Рассказываю. Упоминаю, что в трёхстах метрах от нас находится захоронение заключённых.

– А можете это моим показать и рассказать?

– Да. Почему нет? – отвечаю.

Через несколько минут приходит вся их группа. Здороваемся. Лица у них открытые, светлые, доброжелательные. Обед для моих ребят уже почти готов, поэтому спокойно оставляю всё как есть у костра и веду группу вверх по лесной дороге. Попутно рассказываю им про историю Зоны. Слушают внимательно, не перебивая.

Когда подхожу к склону, на котором кладбище, ощущаю знакомый комок в горле. Здесь вначале очень тяжело морально. Понимаю, что будет нелегко и моим попутчикам.

Металлические штыри торчат из земли, прячутся за деревьями и мелкими зарослями. Видно, что эти указатели могил сделаны кустарным образом: на арматуру грубо наварены сваркой таблички – где-то с пробитыми, а где-то и тоже выполненные сваркой цифры и буквы: «ЖЖ55», «ЖЖ59», «ДД15»… Сначала эти «надгробия» не видно, но глаз постепенно привыкает и начинает быстро выискивать эти мрачные и ржавые памятники некрополя. Их много. Провалы в земле говорят о неглубоких могилах. Они и не могли быть большими – чуть копнёшь верхний слой дёрна и сразу наткнёшься на скальную породу. Тут везде один камень.

Две вещи меня здесь всегда потрясают.

«ЖЖ65» – это всё, что осталось от человека. Ни имени его, ни фамилии, ни годы жизни. Только вот этот литерный шифр, внесённый когда-то канцелярской рукой в кладбищенскую книгу и отражённый на металлической табличке. Может быть, этот человек и действительно когда-то оступился и совершил преступление. Может быть. Но разве он перестал быть гражданином этой страны? Разве он перестал быть человеком? Он потерял право хотя бы на достойное упокоение и память своих родных? Вот это нравственное расчеловечение, страшное в своей российской будничности и многолетии, традиции которого существуют и поныне, поражает,  морально давит.

«ЖЖ65» – но это ещё и чей-то поступок. Подавляющая часть лагерных кладбищ сталинского и послесталинского периода уже утрачена. Они ведь всегда были временными объектами, на могилах почти всегда устанавливались только жалкие деревянные колышки с номерами, которые быстро сгнивали. С уходом лагерных зон такие некрополи либо прямо уничтожались, либо просто предавались забвению. Тайга забирала своё. Но тут иной случай. Какие-то неизвестные лагерные кузнецы – по своей ли воле, или по чьему-то указанию – делали на протяжении ряда лет металлические указатели для могил с тем, чтобы, несмотря на общие правила Зоны, всё-равно сохранить и подольше сохранить память об этих ушедших людях. Да, сохранить вот в таком диком с точки зрения нашего «вольного», гражданского восприятия виде, но тем не менее – сохранить. Это желание, хотя бы что-то человеческое сделать, отправляя этих несчастных в последний путь, видно по качеству исполнения табличек. Да, оно грубое, но в нём сквозит и какая-то доброта, и забота…

Я умолкаю со своим рассказом и отправляю попутчиков пройтись по некрополю. Некоторое время сижу один на земле среди могил. Как ни странно, мне здесь сейчас уже хорошо. Перевожу дух и спускаюсь к дороге. Надо идти в палаточный лагерь, встречать наших волонтёров.

 

Команда волонтеров

Понимаю, что найдутся люди, которые не поймут того, зачем всё это делается. В нашей стране ещё много людей, которые считают, что репрессии в советский период коснулись немногих, и те подверглись государственному насилию и притеснению правильно. Найдутся, наверное, и критики, отвергающие такие вот непрофессиональные, в каком-то смысле дилетантские попытки сохранения памяти.  И, возможно, даже обвинят нас в том, что такими делами мы убиваем на корню такие святые понятия как «историческое исследование», «мемориальная реконструкция», «музей» и т. д. Но меня это не пугает. И, прежде всего, потому, что в этом молодёжном проекте есть то главное и позитивное, что отличает его от многих других попыток понять и, что не менее важное, принять наше трагическое прошлое. Участвуя в этом лагере и строя свой музей, каждый из этих ребят отчётливо осознаёт себя частью истории, этого удивительно противоречивого и непростого процесса. Они переживают эту историю, проносят её через себя и, что самое важное, не могут потом жить по удобненьким и спокойненьким стандартам, коими так богат мир российского обывателя. Здесь можно ощутить себя Гражданином, человеком, который точно знает и понимает, что от него в этом мире, в этой стране очень многое зависит.

 

Роберт Латыпов,

автор и руководитель проекта «Музей без гида «Створ»

Поделиться:

Рекомендуем:
22.11.2024 | Гулаг прямо здесь. Райта Ниедра (Шуста). Часть вторая: «Как машина едет, думаю, сейчас меня заберут»
21.11.2024 | Гулаг прямо здесь. Райта Ниедра (Шуста). Часть первая: «Нас старались ликвидировать»
19.11.2024 | Арнаутова (Шадрина) Е.А.: «Родного отца не стала отцом называть» | фильм #403 МОЙ ГУЛАГ
•Ссыльные в Соликамске
•ПАЛАЧИ. Кто был организатором большого террора в Прикамье?
•Узники проверочно-фильтрационных лагерей
КНИГА ПАМЯТИ | «У нас еще будут хорошие дни»
КНИГА ПАМЯТИ | Факт ареста отца марает мою биографию
КНИГА ПАМЯТИ | Главная страница, О проекте
blog comments powered by Disqus