Нищета сталинизма

Философ, социальный антрополог, литератор, кандидат философских наук,

магистр гендерных исследований, сотрудник Российской академии народного хозяйства и

государственной службы при Президенте РФ, научный руководитель интернет-журнала «Гефтер».

В одном из крупных российских городов совсем недавно был организован публичный политический диспут — «политбой» под названием «Ренессанссталинизма». В крупнейшей библиотеке в центре встретились известный в городе профессор философии, автор нескольких книг, и депутат местного регионального парламента от Коммунистической партии Российской Федерации. Депутат сразу же предложил не обсуждать сталинизм, поскольку это понятие «ненаучно», а поговорить без предвзятости и оценок о том, каким был этот исторический период. Он высказал суждение, что был этот период великой эпохой, потому что сильное государство действовало в интересах множества населявших страну народов, поэтому были порядок и справедливость. Профессор высказал суждение о том, что в эту историческую эпоху формировался особый менталитет, обосновывающий и оправдывающий подчинение личности — государству. После этого короткого обмена началась дискуссия. Депутат много говорил о современных коррупционерах и необходимости расправы с ними, также говорил о том, что рейтинг Сталина растет, а после того, как на экране была показана (принесенная профессором) фотография документа — одного из сталинских «расстрельных списков», — заявил, что этот документ ему неизвестен а следовательно является фальшивкой. В этот критический момент, как рассказывала свидетельница «политбоя», профессор как-то ощутимо потерял интерес к продолжению разговора, а депутат продолжил увлеченно обличать установленный в современной России строй (попутно досталось и Хрущеву).

Этот разговор происходит в преддверии очередной годовщины Победы, когда в Новосибирске спорят о билбордах с поздравлениями и портретом Сталина, а в Архангельске обсуждают, ставить ли будущий памятник Сталину в центре города — или все же где-нибудь не в центре… а в Санкт-Петербурге собирают подписи за такой памятник. Первый памятник Сталину — в составе скульптурной группы — уже установлен в Ялте; пропорции Сталина преувеличены как в старинных иконах, чтобы он выглядел крупнее соседствующих с ним Рузвельта и Черчилля. Книжные магазины буквально ломятся от книг со все тем же портретом на обложке. Кажется, что в России происходит ренессанс сталинизма.

Да и не «кажется», а происходит. Но это ренессанс сталинизма символического. Легко увидеть, что «сталинизм» в таком портретно-декоративном изводе — это компонент новой формирующейся государственной идеологии, чьи адепты хотели бы, чтобы она производила впечатление даже новой гражданской религии. Черты этой идеологии вполне очевидны: меланхолический советизм, культ Победы 1945 года, «антизападная» демонология, новоизобретенный (вот культурная новация!) антиукраинизм.

Идеологический процесс требует собственной символики. И персона И.В. Сталина прекрасно подходит в качестве персонификации идеального субъекта этой идеологии. Он «победил в войне», он командовал крупнейшей армией мира, при нем СССР получил ядерное оружие — до сих пор это самая впечатляющая (и чуть ли не единственная) угроза условному Западу, при нем были «закон и порядок», он не допускал демонстративной коррупции (не как сейчас), он вел сравнительно аскетический образ жизни (не как сейчас; правда, застолья любил, но ведь это же простительно), он присутствовал во всех сферах общественной жизни и во всех уголках страны, задавая образец для подражания любому будущему «Хозяину». Сталин, как означающее, универсален: от «мистического сталинизма», «учения о Сталине как о таинственной, загадочной, соединяющей землю и небо категории, которая укладывается в религиозное представление народа о высших ценностях и высших смыслах бытия» для интеллектуалов, — до вульгарного сталинизма повседневной массовой политической пропаганды клубов, в которых ветераны всех недавних войн учат школьников технике выживания в ненаселенной местности и так далее.

Отдельная тема — это «приватизация» образа Сталина коммунистической партией, так что коммунизм и сталинизм постепенно становятся синонимами (хотя в этом отнюдь нет внутренней необходимости; в конце концов, уже на ХХ съезде сталинизм был отвергнут ради возвращения к «ленинским нормам», и победа Сталина над Лениным в качестве центральной символической фигуры коммунистического наследия в России не была предрешена). Этот видимый ренессанс, однако, сам в себе несет перспективу своего крушения.

Новый сталинизм подчеркнуто обращен против тех, кто искажает или очерняет память о том времени. Новые сталинисты призваны «напомнить» современникам, и особенно молодежи, историю страны и бороться с теми, кто ее «переписывает» (например, переименовывая улицы, когда-то названные в честь советских политических деятелей). Средний уровень исторических знаний среди недавних выпускников школ и вузов России чрезвычайно низок, и настойчивый призыв «помнить!» безусловно вызывает положительный моральный отклик. Помнить прошлое — это наш долг, конечно. Новый сталинизм представляет себя как движение морального очищения.

Нищета нового (символического) сталинизма — в его полной творческой бесплодности. Быть сталинистом, с одной стороны, просто. Ключевые проблемы исторической памяти, относящиеся к периоду сталинизма: 1) личность самого Сталина, 2) репрессии, ГУЛАГ и их влияние на развитие российского общества, 3) Великая Отечественная война и роль Сталина, 4) индустриализация/модернизация. «Правильные» решения этих проблем известны еще со времен самого Сталина и приобрели каноническую форму в период брежневской мягкой ресталинизации вместе с формированием культа Победы как важного, затем важнейшего, государственного праздника. «В военных мемуарах брежневской поры Сталин изображен как мудрый руководитель, компетентный в военном деле (а отнюдь не воевавший по глобусу); как большая личность, не свободная, понятно, от недостатков (жесткости и подозрительности), но обладавшая и немалыми достоинствами; как политик, допустивший “роковой просчет”» из крайнего миролюбия» [1]. Этот же образ Сталина воспроизводится и в новом сталинизме. Вот только один пример: руководительница фракции КПРФ в одном из региональных парламентов выступает на торжественном митинге 8 мая 2016 года: «Сегодня, через столько лет, оценивая роль и значение Генералиссимуса Иосифа Виссарионовича Сталина в этот самый кровавый и страшный период для нашей страны, мы все больше убеждаемся, что без его железной воли, выдающихся организаторских способностей, стойкости духа, убежденности история Второй мировой войны могла бы развиваться совсем по иному сценарию. Мы чтим и помним подвиг тех людей, которые спасли мир от коричневой чумы. И пусть об этом помнят все те, кому неймется переписать историю этих героических лет, пересмотреть роль и значение Верховного Главнокомандующего в добытой такой нелегкой ценой Победе (выделено мной — М.Н.)». Это текст вне времени, он мог быть написан в 1970-х, 1980-х или в 2015 году. Обращение ко «всем тем» — тоже без времени; оно указывает на полемический характер всего панегирика. Опять и опять повторять стандартные фразы о мудрости Сталина нужно именно для того, чтобы «тех» наконец заговорить и заворожить.

Проблема в том, что эти «все те» — это историки, которые продолжают исследования сталинизма, изучают архивы, публикуют «говорящие за себя» документы. Чтобы быть новым сталинистом, нужно не замечать накапливающиеся работы — это несложно делать, будучи, например, человеком невежественным и готовым объявить некий документ подделкой в силу собственного незнания о нем (как участник «политбоя», с которого я начал). Либо можно занять круговую оборону против научной истории, объявляя новые публикации и исследования провокаций, диверсиями внешних и внутренних врагов и так далее. Это освобождает от необходимости хотя бы поверхностного ознакомления с ними. Однако это исключительно оборонительная позиция. Она может привлечь людей только с определенным мировосприятием — склонных к «теориям заговора», пусть и в очень мягкой форме. Содержательно новый сталинизм образует замкнутую структуру [2], которую разрушает само существование современной исторической науки. И поэтому быть новым сталинистом непросто.

Будучи новым сталинистом, невозможно интеллектуально и духовно расти (не скажу уж — развиваться). Новый сталинизм не позволяет создать, так сказать, науку, поскольку в этой структуре не появляется нового знания, новых интерпретаций — все уже сказано. Сказано все было еще при советской власти, и ничто «новое» войти в эту систему уже не может. Но тесновато быть только хранителем! Поэтому интеллектуальная деятельность нового сталиниста неотвратимо стремится свестись к борьбе против «врагов» (очернителей, фальсификаторов и так далее). А поскольку новый сталинизм с его ритуальными фразами сводится к круговой обороне против современной, то есть сформировавшейся уже позже исторического периода сталинизма культуры, постольку это противостояние неизбежно воспроизводится во все новых и новых направлениях. Для многих пожилых сталинистов жизнь в противостоянии невидимым, но вездесущим врагам — это ментальное наследие Холодной войны. Опыт жизни в таком противостоянии вошел в отличный резонанс с пропагандистской реабилитацией во время антиукраинской компании, начавшейся в 2014 году. Более чем полувековое прошлое оказалось вдруг настоящим, и Сталин оказался как бы предтечей этого нового раунда войны на западном направлении. В формате колонки обойдусь без примеров.

Жизнь в круговой обороне предполагает консервацию, возвращение к постоянному status quo — о «роли Сталина в Победе» и тому подобное нужно постоянно напоминать, как будто было время, этакий золотой век сталинизма, когда все, весь мир помнил об этой роли как следует. Худшее обстоятельство (для нового сталинизма) состоит даже не в том, что такого золотого века никогда не было, а в том, что это напоминание подразумевает отрицание или умалчивание именно тех аспектов советской истории, которые привлекают к себе внимание современной культуры. Любое осмысление политической истории прошлого века требует обратить внимание не только на обстоятельства появления и существования режимов, созданных «тотальными идеологиями», но и на их отношение к отдельно взятому гражданину (или подданному?). Таково движение исторического сознания. Но именно в этом новый сталинизм требует сохранения сложной системы умолчаний и допущений. Импульс морального очищения нового сталинизма конфликтует с развитием исторического знания и в этом проявляет собственную несостоятельность, оказываясь ничем иным как перспективой монотонного нарастания запретов и монотонного же повторения исторических формул полувековой давности (сочетание режима защиты и режима напоминания). Но и аналогии между нацизмом и сталинизмом, и исторические вполне достоверные сведения об их душевном, хотя и кратковременном (1939–1941) взаимопонимании, и систематические сведения о рабовладельческой экономике сталинизма — разрушительны для нового сталинизма как замкнутой системы. Он вынужден их агрессивно отвергать, сохраняя равновесие и status quo. Но именно в этом обреченность нового сталинизма и состоит; можно было бы ожидать становления новой идеологической системы, привлекающей новых сторонников и разрастающейся, но нечто, озабоченное самосохранением и сводящее интеллектуальную деятельность к вечному повторению того же самого — хоть вполне может быть привлекательным, как сказано, для людей с определенным мировосприятием — не может экспансировать.

Можно снабдить каждый населенный пункт скульптурами Сталина, но их влияние на самосознание и исторические представления будет невелико. Даже при режиме максимального благоприятствования, созданного в медиа, новый сталинизм обречен производить «сектоидное» впечатление на слишком многих. Слегка «сектоидное», но этого достаточно. ¡No Pasarán! И это хорошая новость в День Победы.

Примечания

↑1. Копосов Н. Память строгого режима. История и политика в России. М.: НЛО, 2011, с. 108.

↑2. Содержание нового сталинизма можно свести к нескольким распространенным в сети цитатам Черчилля и самого Сталина, некоторые из которых, правда, являются фиктивными.

Источник