Пермская региональная благотворительная общественная организация
«Центр исторической памяти»

Сегодня отмечается грустная дата, про которую принято говорить – со слезами на глазах. 11 апреля во всем мире отмечается День освобождения узников фашистских концлагерей.

Во время Второй мировой войны на территории Германии, ее стран-союзниц и на оккупированных территориях (Польша, Чехословакия, Венгрия, Латвия, Литва, Эстония) действовало 14 тысяч концентрационных лагерей (помимо тюрем и гетто).

В марте 1945 года на территории Бухенвальда, самого крупного концлагеря, вспыхнуло вооруженное восстание, организованное силами заключенных. Когда в лагерь вошли американские войска, восставшие уже взяли власть над лагерем смерти. Поэтому фашисты (охрана войск СС) не успели замести следы своих страшных преступлений. Показания узников дошли до Международного трибунала в Нюрнберге.

11 апреля – день вхождения американских войск в Бухенвальд - и был принят ООН, как дата, когда планета отмечает Международный день освобождения узников фашистских концлагерей. 

Всего на территориях, подконтрольных гитлеровцам, содержалось в концлагерях, лагерях смерти и тюрьмах около 18 миллионов человек. Из них более 11 миллионов были уничтожены. Среди погибших - 5 млн граждан  Советского Союза, а также 6 млн евреев из разных стран.

Сегодня в пермской библиотеке имени Горького прошел вечер встречи узников концлагерей с пермскими школьниками.

Большинство из присутствующих на сегодняшней встрече содержались в Латвии, недалеко от города Сигулда. Хоть они и не помнят, как назывался лагерь, поскольку были вывезены в неволю в малолетнем возрасте, но, скорее всего, это был Саласпилс. Некоторые были вывезены в Польшу, кое-кто в Германию, где в основном занимались на подсобных работах у бауэров (по-немецки – фермеры, зажиточные крестьяне, кулаки) или на заводах и в мастерских.

Говорит Лидия Дерябина:

- Трудно говорить, но нас, бывших узников концлагерей, признали только в 1989 году и приравняли к ветеранам войны. Непонятно, почему Родина нас не приняла?  Ведь мы же не были виноваты в том, что нас вывезли в концлагеря. Мы же были маленькими детьми. Трудно описать, что мы перенесли.

- Как Вы попали в лагерь?

- В 41-м году мой отец, он у меня был военным, служил на Дальнем Востоке, получил отпуск,  и мы поехали в Брянскую область, на его родину. Мне было тогда пять лет. 22 июня началась война. Отец сразу ушел на фронт. Мы думали, что он скоро вернется, так как все верили, что война продлится месяца три, и все мужья и отцы вернутся с победой. Но через три месяца пришли немцы.

Помню, хоть об этом страшно говорить, как мы, три девочки, играли на дороге. И видим, как едут три танка, а на них немцы, веселятся, играют на гармони… И одна девочка не успела убежать с дороги, ее раздавил сначала первый танк, потом – второй, потом – третий. Главное, что немцы ее видели... Прибежала ее мать, и как закричит: «Боже, как ты мог это допустить!?».

И с этого момента я изменилась. В груди появился лед… Плакать и смеяться я научилась только после войны.

Есть правило, что нет хороших или плохих наций. Есть хорошие люди, а есть - звери.

В нашем доме в одной из комнат жили немецкие танкисты. А мама моя была беременна, и она родила. Но родила тихо, чтобы немцы не узнали. На другой день после родов, она, как ни в чем не бывало, стала утром готовить им еду. Но они услышали детский крик, всё узнали и принесли большой пакет с едой, сказав, что они фронтовики, и что не все немцы - звери.     

Потом пришли гестаповцы и нас, как партизанскую семью ( мой дед был командиром партизанского отряда)  выслали в Германию, на паровозоремонтный завод. Чистили мы паровозные топки. Как назывался город, сейчас не помню. В 1944 году к нам в лагерь приехал генерал Власов вербовать мужиков, из тех, кто остался жив, в Русскую освободительную армию. Нашлось несколько человек, их посадили в вагон, отправили в Польшу, но они сбежали, вернулись обратно в наш лагерь. А моя мама хорошо знала немецкий язык, и работала учетчицей: оформляла ордера на умерших узников, какие-то другие документы. Поэтому она переписала номера умерших на вернувшихся, можно сказать, что спасла им жизнь. Немцы ничего не поняли: мы для них все были на одно лицо, руссиш швайн – и все.

Немцы знали, что нас освободят американцы, поэтому они были не такие злые, как раньше, и все нам говорили, что у американцев есть карательные отряды, состоящие из одних негров, и что они едят людей. Кто такие негры, мы тогда понятия не имели. Освободили нас 8 апреля. Американцы встретили нас хорошо, один негр взял меня на руки и угостил шоколадкой, а начальники американские даже отдали город на три дня на разорение: в том городе было много награбленных вагонов из России. Сначала мы, естественно, побежали за продуктами, а потом уже за одеждой и игрушками. И еще помню, что когда нас везли в Россию, а ехали мы через Берлин, на вокзале немецкие женщины уже у нас меняли игрушки и одежду на продукты.  

Меня привезли в Пермь. Так здесь и живу с тех пор.

Всего, по словам Людмилы Щербеневой, председателя Пермского краевого отделения Российского союза бывших малолетних узников фашистских концлагерей, на сегодня в Пермском крае насчитывается 216 бывших заключенных, на момент основания организации (1991) их было около 3800.