После смещения руководства музея «Пермь-36» и событий, которые отстраненное руководство музея называет «государственным рейдерским захватом»,появились опасения, что репрезентация памяти о терроре изменится. Во многом они подтвердились во время посещения музея участниками русско-немецкой школы молодых исследователей «Уроки XX столетия: память о тоталитаризме в музеях, мемориалах, архивах и современных медиа в России и Германии», организованной при поддержке форума «Петербургский диалог» и фонда им. Фридриха Эберта.Как состав экспозиции, так и содержание экскурсий смазывают память о терроре, способствуя забвению аутентичного опыта по его осмыслению.
Выставка неприятно удивила отсутсвием этикетажа, представлением не совсем уместных в музее политических репрессиий тем, переносом фокуса с политических заключенных на эффективность системы карательных органов, попыткой связать ГУЛАГ с индустриализацией и победой над фашизмом. Однако само слово "ГУЛАГ" почти или совсем не упоминается в экскурсиях, а о терроре в стране можно догадаться только по обрывочным свидетельствам, не вписанным в канву экспозиции. В экскурсии поразили некорректные, часто не имеющие отношение к теме или заведомо ложные рассказы экскурсоводов, переплетение фактов и домыслов. Все это создает впечатление сумбурности, несерьезности и необязательности места памяти о терроре.
Посещение музея началось с обзора охранных систем и рассказа о них. Говоря о попытке побега в одной из соседних колоний, экскурсовод допустил выражение «убился как муха». Значительное внимание в ходе экскурсии уделялось администрации колонии, ее жизни и усилиям по благоустройству. В экспозиции, посвященной лесозаготовкам, и подписи, и сопроводительная речь подчеркивала важность этой отрасли для победы над фашизмом. Там же почему-то были выставлены идиллические фотографии удящих рыбу мальчиков и улыбающихся женщин, в тулупах и валенках, явно не занятых тяжелым трудом.
На экскурсии была упомянута и холодная война, правда, в своеобразном контексте. В одном из тюремных дворов нам был представлен полуподвал, обязанный, по словам экскурсовода, своим появлением страхом перед американскими бомбежками Перми-36. Последовал рассказ о том, как президент США лично обсуждал это наиважнейшее дело с генералом. Уточняющий вопрос об источнике этих сведений остался проигнорирован, собственно как и многие другие сомнения насчет некоторых спорных заявлений экскурсовода. Так, упоминание об одиннадцати сотрудничавших с оккупaционными войсками карателях, якобы отбывавших заключение в Перми-36, не получило сколь-либо подробного разъяснения, несмотря на просьбы участников.
В жилых помещениях зоны экскурсовод рассказывал об уголовниках в числе политзаключенных, об унижениях политзаключенных и о том, как последние «использовали права человека», чтобы «поднять пену» из-за мелочей и «показать характер». Не было рассказано о взглядах политзаключенных и целях их борьбы. Ради справедливости, стоит отметить, что экскурсовод упомянул сомнительную смерть поэта Василя Стуса и то, как точно некоторые политзаключенные предсказывали крах СССР. Тем не менее, на фоне баек об американском президенте и проповедей о пользе христианских заповедей, эти рассказы казались неправдоподобными. Единственный зал с краткими биографиями диссидентов прошли мельком. Этот зал – один из немногих, оставшихся от экспозиции, созданной Виктором Шмыровым и его командой. Именно эта экспозиция в свое время использовалась для оказания политического давления на АНО "Пермь-36". В качестве обвинительного выдвигался аргумент об оправдании бандеровцев. Зато значительная часть экспозиции и экскурсии отводилась описанию благоустройства жизни заключенных. Им предлагалась, как нам было представлено, библиотека с читальным залом и хорошо оборудованный медпункт со снежно-белой скатертью. Также выставлялась в музее и одежда заключенных, в состав которой входили, по версии музея, среди прочего и теплые валенки. По версии бывших заключенных, однако, валенок узникам Перми 36 не полагалось.
Экскурсантов так и не провели в зону «особого режима», где содержались политические узники. Руководители музея и экскурсоводы дали этому разные объяснения. Последние говорили, что мы туда еще поедем, сильно затягивая при этом экскурсию, администрация же сослалась на якобы проводящиеся на объекте реставрационные работы.
Событие закончилось разговором гостей с работниками музея. Экскурсовод русскоязычной группы туманными намеками указал на опасность национализма, по всей видимости, украинского. Григорий Саранча, зам. директора по научной работе ГАУК ПК «МК политических репрессий» так и не ответил на многие вопросы специалистов, в том числе, о неадекватной экспозиции санчасти и валенках в раздевалке. Председатель президентского Совета по правам человека (СПЧ) Михаил Федотов поторопил гостей, чтобы «не опоздать на все», не дав этим возможности провести открытую дискуссию. Позже Михаил Федотов«выразил пожелание о том, чтобы музей "Пермь-36" развивался как музей политических репрессий с экспозициями, посвященными репрессированным и политзаключенным, a не как образец учреждения службы исполнения наказаний».
В музейном дворе, ближе к выходу, были посвященные победе над фашизмом плакаты.
Также гостям были подарены небольшие буклеты, подготовленные ГАУК "Мемориальный комплекс политических репрессий". В целом эта брошюра посвящена описанию устройства лагеря и его надежности. Однако на первой странице можно прочесть следующее:
"Мемориальный комплекс политических репрессий расположен на бывшей территории лагеря ВС 389/36. Первые постройки исправительно-трудовой колонии появились здесь в 1946 году. В лагере содержались уголовники, "бытовики" (лица, осужденные за бытовые преступления) и "указники" (лица, осужденные за прогулы без уважительных причин, за неоднократные опоздания на работу свыше 20 минут, за самовольный уход с предприятия оборонного значения и др.). Осужденные занимались лесоповалом и деревообработкой. С 1953 по 1972 год в лагере содержатся осужденные за различные преступления работники правоохранительных органов, суда, прокуратуры. В 1972 году лагерь был реорганизован, и в него были перемещены политические заключенные из других лагерей. До 1987 года контингент лагеря составляли как политзаключенные, так и осужденные по иным статьям Уголовного кодекса. В 1988 году лагерь был ликвидирован".
Как можно заметить в этом кратком вводном историческом экскурсе, открывающем информационный буклет, слово ГУЛАГ не упомянуто ни разу, однако подробно расписано, что означают такие категории как "указник" или "бытовик". Кроме того, один из экскурсоводов ни разу не произнес слова «ГУЛАГ» во время экскурсии. Дискурсивный акцент с политических заключенных смещен в сторону "уголовников", а о нарушениях содержания в лагере было рассказано крайне отрывочно. Все это наводит на опасения, что единственный музей "политических репрессий" стал музеем, призванным демонстрировать честность охранников, нерушимость и надежность пенитенциарной системы СССР.
