Истории войны: Питались тем, что можно было найти под ногами



Предлагаем вашему вниманию статью, посвященную одному из мероприятий, проводимых Молодёжным «Мемориалом».

Алёна Кудряшова

Многие из этих историй не покажут нам по телевидению, и вы не прочитаете это в книгах... Но сегодня у нас есть реальная возможность познакомиться с живыми свидетелями войны.

Мы записали истории людей, чьё детство прошло в годы войны. Сегодня — первые три рассказа.

2015 — это особый год для нашей страны, прошло 70 лет с тех пор, как закончились бои, прогремели последние выстрелы Великой Отечественной, был освобождён последний фашистский концлагерь. К сожалению, сегодня становится всё меньше очевидцев тех далёких, страшных событий. Но сегодня у пермяков есть уникальная возможность не только отдать дань уважения тем людям, которые подарили нам мирное небо, но и прийти и пообщаться с ними, задать свои вопросы и получить ответы. На одном из таких мероприятий, организованных молодёжным «Мемориалом» и Пермским краевым отделением Союза бывших малолетних узников фашистских концлагерей, — «Место встречи: диалог» -побывал и журналист «Звезды».

Надежда Васильевна Крыласова

 

Фото: Константин Долгановский

 

Когда началась война, мне было всего 3 года, наша семья — мама, папа, брат и сестра — жила в небольшой деревне Ленинградской области. В июне 1941-го папа ушёл на фронт, а в июле нас оккупировали немцы. Вели себя нагло и бесцеремонно. Играя на гармошке, напевая немецкие песни, они вошли в нашу деревушку как к себе домой.

Первое время фашисты жили прямо в нашем доме. Я помню, как моя маленькая сестрёнка играла сапогами немецких солдат. Потом всех жителей нашей небольшой деревушки согнали в два домика на окраине. Отобрали у нас буквально всё — от еды до одежды, и каждый день заставляли работать, невзирая ни на погоду, ни на усталость, ни на возраст. Так, мой брат ежедневно уходил на строительство дороги. Моя мама рассказывала, что когда Николушка, так звали брата, возвращался домой, то его плечи были изодраны до мяса, потому что ему приходилось таскать тяжеленные жерди. При этом мама часто повторяла, что, несмотря на то что, казалось бы, война, что было так трудно, жить нам удавалось дружно...

В 1943 году нас собрали и вывезли из деревни. Куда — не знал никто. Нас довезли до железнодорожных путей и загрузили в телячьи вагоны — это вагоны с высокими бортиками и одним маленьким окошком. Говорили о том что везут в какой то концлагерь. Однако составы остановились близ латышского хутора Явноуцен, где мы прожили один из самых трудных периодов в нашей жизни.

На хуторе нас, детей, сначала загнали в какой-то сарай, а потом долго сортировали: кого-то увозили в лагеря, а кто-то оставался на хуторе — на сельскохозяйственных работах. Осталась и я. Помню жил на хуторе один латыш. Садист, который часто издевался над нами. Если что не по нему, он так ударит плетью, скрученной из резинового жгута с проволокой, что кровь брызнет. Не щадил даже малолетних детей.

Прожив два трудных года в немецкой Латвии, в мае 1945-го мы вернулись домой, в нашу родную деревню. Но оказалось, что жить там негде. Часть домов была разрушена, а в тех, что остались, жило по 5-6 семей. Кто-то устроился в землянках, оставшихся от немецких солдат. Ну, а мы вернулись в наш дом. С питанием после войны было тоже трудно, поэтому, как правило, мы питались тем, что можно было найти под ногами: лебедой, крапивой. И только по большим праздникам варили картошку.

Постепенно жизнь в деревне налаживалась, но всё равно она не стала такой уж гладкой. Ежедневно кого-то вызывали в НКВД, пытались выяснить, кто мы такие и зачем пришли в эту деревню.

 

Николай Егорович Васильев

Фото: Константин Долгановский

 

Когда началась война, мы жили в Новгородской области. Семья была небольшая — отец, мать и две сестрёнки — одна 38-го года, а другая — 40-го года рождения. Отец только пришёл с финской войны, получил 2 степень инвалидности.

Фронт добрался до нас только в сентябре. Помню, издали послышались выстрелы, потом поднялась суета. Многие испугались настолько, что выбежали в солдатских штанах, гражданских рубахах, без винтовок и побежали куда глаза глядят. Кто-то побежал через мост на другую сторону реки. Вот тогда я впервые увидел немецкий самолёт, который начал нас бомбить. Мост был взорван — единственный мост, соединявший наш небольшой «городок» с большой землёй. Разрушены были и наши дома. Для того, чтобы хоть выжить, мы начали рыть окопы и землянки, в которых и прожили до тех пор пока нас не оккупировали немцы.

Многие вспоминают, что во время войны питались по карточкам, а вот мы... Если не было еды, то мы просто ничего не ели. Порой удавалось найти березу, тогда мы питались берёзовой прослойкой, которая находится между деревом и его корой. Сушили, дробили и ели. Ещё находили сухой мох, поливали его берёзовым соком, и у нас получались берёзовые конфетки.

Иногда немцы привозили боеприпасы на лошадях. И если лошадь задевало пулей, то они её бросали. Это были те редкие моменты, когда нам удавалось урвать кусок мяса и сварить в ведре мясной бульон. Просто праздник! А когда не было лошадей, то мы вновь возвращались к берёзовой прослойке. Так мы жили с 1941 по 1943 год. В 43-ем всю деревню выселили. Напихали в товарные вагоны людей, как селёдку в бочки, и увезли в Латвию. В Риге сказали, что лагерь переполнен, и нас повезли дальше. Довезли до Литвы, там мы были переправлены в какой-то концлагерь.

Сколько мы пробыли в этом лагере, я не помню, но, в отличие от других лагерей, где нас держали, в этом нас хоть кормили. Я помню, что еду приносили в алюминиевых кружках. Как мне сказал мой сосед, это был бульон из варёного тунца. Самого тунца там, конечно же, не было. Но это всё-таки была еда!

Помню, сидели мы в лагере с товарищем в одних штанишках и рубахах. А было уже холодно, поздняя осень. Чтобы хоть как-то согреться, прижимались друг к другу спинами. Так и сидели ночами, разговаривали. Однажды он замолчал, не ответил на мой вопрос. Я его локтем тихонько толкнул: заснул, что ли? А он повалился на землю, оборачиваюсь и вижу: он мёртв.

Потом нас снова перевезли в другой лагерь. Посадили в вагоны, которые были устроены таким образом, что выхлопная труба была не наружу, а вовнутрь. Поэтому те, кто был очень слаб, от газа задыхались. Ну, а те, кто выжил в том путешествии, отправлялись в лагерь. Меня, видимо, Бог спас, я оказался на сельхозработах.

А уже в сентябре кто-то сказал, что наши войска где-то недалеко. И действительно — через некоторое время нас освободили.

Сергеева Екатерина Фёдоровна

Фото: Константин Долгановский

 

В 41-м мне было десять лет, я оканчивала второй класс. И вот из чёрных тарелок, висящих на каждом углу, объявили, что всем необходимо выйти на площадь, а там голосом Левитана сообщили, что началась война, что немец напал на Советский Союз.

Все начали готовиться к войне. Кто-то строил оборонительные сооружения. А мой брат например, трудившийся на оружейном заводе, вместе со своими заводскими товарищами пошел ополчение, которое было призвано не пустить немцов подойти к заводу ближе, чем на 50 метров.

А где была я? Я осталась с сестрой. По сути, мы были предоставлены сами себе. Все взрослые, кто только мог держать лопату, ушли строить оборонительные сооружения.

Однажды всю нашу малышню собрали и сказали, что нас вывезут в Сибирь. Ночью мы куда-то шли, а днём прятались, потому что нас бомбили беспощадно. Но эвакуироваться нам не удалось — мы попали в плен к фашистам. Они нас посадили в вагоны: сейчас их называют товарными, а тогда это были телячьи вагоны, с одной дыркой в углу.

Довезли до Пскова. Там была швейная фабрика, которую переоборудовали под концлагерь. Но пробыли мы там недолго. Через несколько дней нас опять погрузили в телячьи вагоны и отправили прямиком в Германию.

После того как вагоны прибыли на немецкую территорию, нас поселили в барак. Барак был небольшой. Я хорошо помню, как слева лежала солома и справа лежала солома, а посередине был небольшой проход — сантиметров 50. Вот на соломе мы и спали.

Нас поднимали в 6 утра и вели на сельхозработы, а вечером, часов в 9, приводили обратно в барак.

Были у нас и надзиратели — из Литвы. Они нас подкармливали и одежонку подкидывали. Меня до сих пор мучает вопрос: откуда они её брали?

А вот эстонцы... Те были совсем другие. Один как шваркнет меня по плечу... У меня до сих пор на этом месте вмятина. А вы думаете, за что он меня так ударил? Я неправильно капусту полола.

Поэтому, когда была их смена... Мы были просто как струны натянуты.

А через сетку и колючую проволоку от нас жили военнопленные. Как-то раз я подошла поговорить с ними, а они мне: «Деточка, держись, скоро Сталин придёт и всех нас спасёт». Я на всю жизнь запомнила этот разговор. Знаете, какая это отдушина была...

Вот так и жили.

Наступило 19 января 1945 года. Это был обычный день, немцы, как и всегда, делали обход. Но на этот раз они пошли не с левой стороны барака, а с правой. Моя соседка Зося вышла посмотреть, что случилось, и услышала такие слова: всех закрыть — сейчас начнутся бои. Так нас и освободили.

Источник

 

 

Поделиться:

Рекомендуем:
| Евгений Евтушенко о «Мемориале»
| Листопадов Е.И.: «Отправили семнадцатилетнего мальчишку в лагеря» | фильм #374 МОЙ ГУЛАГ
| Близкие Олега Орлова опасаются за его состояние из-за изнуряющих поездок из СИЗО в суд
Карта мемориалов жертвам политических репрессий в Прикамье
Карта террора и ГУЛАГа в Прикамье
ПОЛИТИЧЕСКИЕ РЕПРЕССИИ В ПРИКАМЬЕ 1918-1980е гг.
| Во всем виновата фамилия?
| Мы все боялись...
| Главная страница, О проекте

blog comments powered by Disqus