Пермская региональная благотворительная общественная организация
«Центр исторической памяти»

Массовые операции НКВД

МАССОВЫЕ РЕПРЕССИВНЫЕ ОПЕРАЦИИ НКВД  

Скачать этот материал (.doc)
Скачать презентацию к уроку (.ppt)

Цель урока:

Раскрыть сущность массовых репрессивных операциях НКВД 1937-1938 гг. как важнейшего механизма Большого террора.

Задачи урока:

• Формирование у учащихся представлений о механизмах Большого террора, в частности, о массовых репрессивных операциях НКВД как о важнейшей составляющей Большого террора.
• Развитие у учащихся умений анализировать источник.
• Развитие у учащихся умений работать в группах, дискутировать, аргументировать свою точку зрения.

Время: 80 - 90 мин.

Предварительная подготовка:

Учитель готовит раздаточный материал (см. Приложения), проверяет работоспособность мультимедийного оборудования.

Ход урока:

1. На экран выводится несколько показательных цифр, демонстрирующих масштабы Большого террора 1937-1938 гг. Обращая на них внимание, учитель предлагает вспомнить о масштабах Большого террора.

Далее демонстрируются кадры из фильма «Холодное лето 53-го», где герой А.Папанова признается, что он – «английский шпион». Учитель спрашивает: «Вы верите, что он – английский шпион? Почему?». Получив ответы, учитель выводит на экран фрагмент обвинительного заключения по делу И.П.Конина и др. от 23 октября 1937 г. и спрашивает: «Вы верите в реальность существования «ликвидированной» повстанческой организации?». После обсуждения нескольких ответов учитель задает следующий вопрос: «Можно ли поверить в то, что на двадцатом году советской власти в стране почти каждый сотый дееспособный гражданин оказался шпионом, террористом, вредителем и т.п.?». При обсуждении этого вопроса учителю, скорее всего, придется обратить внимание на то, что столь большие масштабы «контрреволюции» были известны только руководителям партии и государства, поэтому акцент вопроса меняется: почему они в это верили? На этом этапе работы не стоит разворачивать обсуждение. Лучше зафиксировать варианты ответов на доске или большом листе ватмана или флип-чарта для того, чтобы потом к ним вернуться. 

2. Учитель обращает внимание учащихся на то, что им уже известно: к середине 1937 года государственный террора уже стал частью политической и повседневной жизни советского общества: велись поиски «врагов народа», проводились открытые Всесоюзные и региональные судебные процессы над разоблаченными и сознавшимися троцкистами, шпионами и вредителями, десятки тысяч людей ежегодно подвергались репрессиям за «контрреволюционные преступления». Однако террор стал действительно Большим, только когда развернулись массовые секретные операции НКВД. Учитель предлагает разобраться, как террор стал Большим.

В ходе мультимедийной презентации учитель обращает внимание на то, что февральско-мартовский Пленум ЦК ВКП(б) 1937 г., положивший начало Большому террору, все же не ориентировал на аресты и казни сотен тысяч людей. Террор действительно стал Большим в результате проведения серии секретных операций НКВД, направленных на массовые репрессии в небывалых до этого времени масштабах.

Далее подробно рассматривается механизм модельной репрессивной операции НКВД на основе приказа 00447. Сначала учащимся предлагается ознакомиться с текстом постановления Политбюро ЦК ВКП(б) «об антисоветских элементах» от 2 июля 1937 г. (текст постановления выводится на экран) и сделать свои выводы на основе его анализа. Учитель заслушивает ответы учащихся, акцентируя внимание на показательных аспектах постановления. В это время на экран выводится текст постановления с выделенными цветом строками. Если учащиеся не обратят внимание на какие-либо значимые стороны анализируемого документа, следует задать наводящие вопросы: «Какие социальные группы объявлены Политбюро зачинщиками антисоветских преступлений?», «Что предписывается сделать руководителям региональных партийных организаций и НКВД?», «Кто должен расследовать вину арестованных?», «Кем определена мера наказания?», «Что означает пятидневный срок представления количества подлежащих расстрелу и высылке?» и т.д.

Далее учащимся предлагается ознакомиться с выдержкой из постановления Политбюро ЦК ВКП(б) «об антисоветских элементах» от 9 июля 1937 г. (отрывок постановления выводится на экран) и сделать свои выводы на основе его анализа. Учитель заслушивает ответы учащихся, акцентировав внимание с помощью наводящих вопросов на предрешенность кары для значительного количества людей, а также на то, какой орган определяет наказание и число репрессированных. Отмечается, что постановлениями Политбюро были определены количество репрессированных и состав троек, утверждающих приговоры, для каждого региона страны.

Учащимся раздается текст оперативного приказа НКВД СССР № 00447. При его анализе предлагается ответить на вопросы (вопросы выводятся на экран):

- Чем обосновывается необходимость проведения репрессивной операции?

- Какое время дается региональным органам НКВД на выполнение приказа? Что для них значит регламентация таким сроком?

- Кто подлежал репрессии? Допускал ли приказ произвольное толкование адресности репрессий исполнителями?

- Как определялось наказание? Насколько это было законно?

- О чем свидетельствуют утвержденное приказом количество подлежащих репрессиям по 1-й и 2-й категориям? О чем свидетельствуют круглые цифры?

- Можно ли назвать рассмотрение дел тройками правосудием? Почему?

- Какие другие выводы можно сделать, изучив приказ 00447?

Можно разделить учащихся на группы и предложить каждой группе ответить на 1-2 вопроса с последующим обсуждением всем классом.

В ходе обсуждения можно вывести на экран слайд, демонстрирующий определение наказания по категориям, и слайд, демонстрирующий круглые цифры подлежащих репрессиям по регионам.

Далее учитель, демонстрируя соответствующие слайды, информирует учащихся о том, что приблизительно по той же модели НКВД, наряду с «кулацкой», проводит ряд других массовых репрессивных операций, наиболее жестокими из которых были «немецкая», «польская» и «харбинская». Поясняется, что в череде секретных массовых операций НКВД особое место принадлежит операции по репрессиям членов семей изменников родины (ЧСИР), проведенная, как и другие операции, в соответствии с решением Политбюро (демонстрируются соответствующие слайды). Учитель обращает внимание учащихся на характерные черты проведения массовых репрессивных операций НКВД, подчеркивает ключевую роль установок политического руководства страны, демонстрирует подпись И.В.Сталина на расстрельных списках, докладную записку МВД Н.С.Хрущеву, в которой сообщается о наличии подписи Сталина на 383 расстрельных списках. Кроме того, можно рассказать о наркомах внутренних дел – Н.И.Ежове и Л.П.Берия.

3. Учащиеся делятся на 4 группы. Каждая группа работает со своим документом (приложения 2-5), обсуждает вопросы, приложенные к этим документам. Далее организуется коллективное обсуждение в ходе которого учащиеся формулируют ответы на предложенные вопросы, опираясь на текст документов. Учитель может заранее сделать подготовить слайды с выдержками из документов, которые будет использовать во время общего обсуждения. По итогам обсуждения учащимся предлагается составить перечень «Фальсификаторские методы НКВД при проведении массовых репрессивных операций» (См. слайд-заготовку презентации). Учитель, сидя за компьютером, дополняет слайд-заготовку по предложениям учащихся, внося коррективы в их формулировки.

5. Учитель обращает внимание учащихся на массовые депортации десятков тысяч людей, прежде всего, дальневосточных корейцев, высланных в 1937-1938 гг. административном порядке, что также следует отнести к секретным массовым репрессивным операциям НКВД.

6. На заключительном этапе занятия учитель предлагает учащимся сформулировать собственные суждения по вопросу «Какие последствия для советского общества имели секретные массовые репрессивные операции НКВД?».

ПРИЛОЖЕНИЯ

Приложение 1

ОПЕРАТИВНЫЙ ПРИКАЗ

НАРОДНОГО КОМИССАРА ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СОЮЗА СССР
№ 00447

"30" июля 1937 г.,                                                                                                      гор. Москва

Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и др. антисоветских элементов

Материалами следствия по делам антисоветских формирований устанавливается, что в деревне осело значительное количество бывших кулаков, ранее репрессированных, скрывшихся от репрессий, бежавших из лагерей, ссылки и трудпоселков. Осело много в прошлом репрессированных церковников и сектантов, бывших активных участников антисоветских вооруженных выступлений. Остались почти нетронутыми в деревне значительные кадры антисоветских политических партий (эсеров, грузмеков, дашнаков, мусаватистов, иттихадистов и др.), а также кадры бывших активных участников бандитских восстаний, белых, карателей, репатриантов и т. п.

Часть перечисленных выше элементов, уйдя из деревни в города, проникла на предприятия промышленности, транспорт и на строительства.

Кроме того, в деревне и городе до сих пор еще гнездятся значительные кадры уголовных преступников - скотоконокрадов, воров-рецидивистов, грабителей и др. отбывавших наказание, бежавших из мест заключения и скрывающихся от репрессий. Недостаточность борьбы с этими уголовными контингентами создала для них условия безнаказанности, способствующие их преступной деятельности.

Как установлено, все эти антисоветские элементы являются главными зачинщиками всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений, как в колхозах и совхозах, так и на транспорте и в некоторых областях промышленности.

Перед органами государственной безопасности стоит задача самым беспощадным образом разгромить всю эту банду антисоветских элементов, защитить трудящийся советский народ от их контрреволюционных происков и, наконец, раз и навсегда покончить с их подлой подрывной работой против основ советского государства.

В соответствии с этим ПРИКАЗЫВАЮ - С 5 АВГУСТА 1937 ГОДА ВО ВСЕХ РЕСПУБЛИКАХ, КРАЯХ И ОБЛАСТЯХ НАЧАТЬ ОПЕРАЦИЮ ПО РЕПРЕССИРОВАНИЮ БЫВШИХ КУЛАКОВ, АКТИВНЫХ АНТИСОВЕТСКИХ ЭЛЕМЕНТОВ И УГОЛОВНИКОВ.

В УЗБЕКСКОЙ, ТУРКМЕНСКОЙ, ТАДЖИКСКОЙ И КИРГИЗСКОЙ ССР ОПЕРАЦИЮ НАЧАТЬ С 10 АВГУСТА с. г., А В ДАЛЬНЕВОСТОЧНОМ И КРАСНОЯРСКИХ КРАЯХ и ВОСТОЧНО-СИБИРСКОЙ ОБЛАСТИ - С 15-го АВГУСТА с. г.

При организации и проведении операции руководствоваться следующим:

1. КОНТИНГЕНТЫ, ПОДЛЕЖАЩИЕ РЕПРЕССИИ

1. Бывшие кулаки, вернувшиеся после отбытия наказания и продолжающие вести активную антисоветскую подрывную деятельность.

2. Бывшие кулаки, бежавшие из лагерей или трудпоселков, а также кулаки, скрывшиеся от раскулачивания, которые ведут антисоветскую деятельность.

3. Бывшие кулаки и социально опасные элементы, состоявшие в повстанческих, фашистских, террористических и бандитских формированиях, отбывшие наказание, скрывшиеся от репрессий или бежавшие из мест заключения и возобновившие свою преступную деятельность.

4. Члены антисоветских партий (эсеры, грузмеки, мусаватисты, иттихадисты и дашнаки), бывшие белые, жандармы, чиновники, каратели, бандиты, бандоспособники, переправщики, реэмигранты, скрывшиеся от репрессий, бежавшие из мест заключения и продолжающие вести активную антисоветскую деятельность.

5. Изобличенные следственными и проверенными агентурными материалами наиболее враждебные и активные участники ликвидируемых сейчас казачье-белогвардейских повстанческих организаций, фашистских, террористических и шпионско-диверсионных контрреволюционных формирований.

Репрессированию подлежат также элементы этой категории, содержащиеся в данное время под стражей, следствие по делам которых закончено, но дела еще судебными органами не рассмотрены.

6. Наиболее активные антисоветские элементы из бывших кулаков, карателей, бандитов, белых, сектантских активистов, церковников и прочих, которые содержатся сейчас в тюрьмах, лагерях, трудовых поселках и колониях и продолжают вести там активную антисоветскую подрывную работу.

7. Уголовники (бандиты, грабители, воры-рецидивисты, контрабандисты-профессионалы, аферисты-рецидивисты, скотоконокрады), ведущие преступную деятельность и связанные с преступной средой.

Репрессированию подлежат также элементы этой категории, которые содержатся в данное время под стражей, следствие по делам которых закончено, но дела еще судебными органами не рассмотрены.

8. Уголовные элементы, находящиеся в лагерях и трудпоселках и ведущие в них преступную деятельность.

9. Репрессии подлежат все перечисленные выше контингента, находящиеся в данный момент в деревне - в колхозах, совхозах, сельскохозяйственных предприятиях и в городе - на промышленных и торговых предприятиях, транспорте, в советских учреждениях и на строительстве.

II. О МЕРАХ НАКАЗАНИЯ РЕПРЕССИРУЕМЫМ И КОЛИЧЕСТВЕ ПОДЛЕЖАЩИХ РЕПРЕССИИ

1. Все репрессируемые кулаки, уголовники и др. антисоветские элементы разбиваются на две категории:

а) к первой категории относятся все наиболее враждебные из перечисленных выше элементов. Они подлежат немедленному аресту и, по рассмотрении их дел на тройках - РАССТРЕЛУ.

б) ко второй категории относятся все остальные менее активные, но все же враждебные элементы. Они подлежат аресту и заключению в лагеря на срок от 8 до 10 лет, а наиболее злостные и социально опасные из них, заключению на те же сроки в тюрьмы по определению тройки.

2. Согласно представленным учетным данным Наркомами республиканских НКВД и начальниками краевых и областных управлений НКВД утверждается следующее количество подлежащих репрессии:

3. Утвержденные цифры являются ориентировочными. Однако наркомы республиканских НКВД и начальники краевых и областных управлений НКВД не имеют права самостоятельно их превышать. Какие бы то ни было самостоятельные увеличения цифр не допускаются.

В случаях, когда обстановка будет требовать увеличения утвержденных цифр, наркомы республиканских НКВД и начальники краевых и областных управлений НКВД обязаны представлять мне соответствующие мотивированные ходатайства.

Уменьшение цифр, а равно и перевод лиц, намеченных к репрессированию по первой категории - во вторую категорию и наоборот - разрешается.

4. Семьи приговоренных по первой и второй категории как правило не репрессируются. Исключение составляют:

а) семьи, члены которых способны к активным антисоветским действиям. Члены такой семьи, с особого решения тройки подлежат водворению в лагеря или трудпоселки.

б) Семьи лиц, репрессированных по первой категории, проживающие в пограничной полосе, подлежат переселению за пределы пограничной полосы внутри республик, краев и областей.

в) Семьи репрессированных по первой категории, проживающие в Москве, Ленинграде, Киеве, Тбилиси, Баку, Ростове на Дону, Таганроге и в районах Сочи, Гагры и Сухуми, подлежат выселению из этих пунктов в другие области по их выбору, за исключением пограничных районов.

5. Все семьи лиц, репрессированных по первой и второй категориям, взять на учет и установить за ними систематическое наблюдение.

III. ПОРЯДОК ПРОВЕДЕНИЯ ОПЕРАЦИИ

1. Операцию начать 5 августа 1937 года и закончить в четырехмесячный срок.

В Туркменской, Таджикской, Узбекской и Киргизской ССР операцию начать 10 августа с. г., а в Восточно-Сибирской области, Красноярском и Дальневосточном краях - с 15 августа с. г.

2. В первую очередь подвергаются репрессиям контингенты, отнесенные к первой категории. Контингента, отнесенные ко второй категории, до особого на то распоряжения репрессии не подвергаются.

В том случае, если нарком республиканского НКВД, начальник управления или областного отдела НКВД, закончив операцию по контингентам первой категории, сочтет возможным приступить к операции по контингентам, отнесенным ко второй категории, он обязан, прежде чем к этой операции фактически приступить - запросить мою санкцию и только после получения ее, начать операцию.

В отношении всех тех арестованных, которые будут осуждены к заключению в лагеря или тюрьмы на разные сроки, по мере вынесения приговоров доносить мне сколько человек, на какие сроки тюрьмы или лагеря осуждено. По получении этих сведений я дам указания о том, каким порядком и в какие лагеря осужденных направить.

3. В соответствии с обстановкой и местными условиями территория республики, края и области делится на оперативные сектора.

Для организации и проведения операции по каждому сектору формируется оперативная группа, возглавляемая ответственным работником НКВД республики, краевого или областного Управления НКВД, могущим успешно справиться с возлагаемыми на него серьезными оперативными задачами.

В некоторых случаях начальниками оперативных групп могут быть назначены наиболее опытные и способные начальники районных и городских отделений.

4. Оперативные группы укомплектовать необходимым количеством оперативных работников и придать им средства транспорта и связи.

В соответствии с требованиями оперативной обстановки группам придать войсковые или милицейские подразделения.

5. На начальников оперативных групп возложить руководство учетом и выявлением подлежащих репрессированию, руководство следствием, утверждение обвинительных заключений и приведение приговоров троек в исполнение.

Начальник оперативной группы несет ответственность за организацию и проведение операции на территории своего сектора.

6. На каждого репрессированного собираются подробные установочные данные и компрометирующие материалы. На основании последних составляются списки на арест, которые подписываются начальником оперативной группы и в 2-х экземплярах отсылаются на рассмотрение и утверждение Наркому внутренних дел, начальнику управления или областного отдела НКВД.

Нарком внутренних дел, начальник управления или областного отдела НКВД рассматривает список и дает санкцию на арест перечисленных в нем лиц.

7. На основании утвержденного списка начальник оперативной группы производит арест. Каждый арест оформляется ордером. При аресте производится тщательный обыск. Обязательно изымаются: оружие, боеприпасы, военное снаряжение, взрывчатые вещества, отравляющие и ядовитые вещества, контрреволюционная литература, драгоценные металлы в монете, слитках и изделиях, иностранная валюта, множительные приборы и переписка.

Все изъятое заносится в протокол обыска.

8. Арестованные сосредотачиваются в пунктах по указаниям Наркомов внутренних дел, начальников управлений или областных отделов НКВД. В пунктах сосредоточения арестованных должны иметься помещения, пригодные для размещения арестованных.

9. Арестованные строго окарауливаются. Организуются все мероприятия, гарантирующие от побегов или каких-либо эксцессов.

IV. ПОРЯДОК ВЕДЕНИЯ СЛЕДСТВИЯ

1. На каждого арестованного или группу арестованных заводится следственное дело. В процессе следствия должны быть выявлены все преступные связи арестованного.

2. По окончании следствия дело направляется на рассмотрение тройки.

К делу приобщаются: ордер на арест, протокол обыска, материалы, изъятые при обыске, личные документы, анкета арестованного, агентурно-учетный материал, протокол допроса и краткое обвинительное заключение.

V. ОРГАНИЗАЦИЯ И РАБОТА ТРОЕК

1. Утверждаю следующий персональный состав республиканских, краевых и областных троек:

Азербайджанская ССР — председатель — Сумбатов, члены Теймуркулиев, Джангир Ахунд Заде.

Армянская ССР председатель — Мугдуси, члены Миквелян, Тернакалов

Белорусская ССР председатель — Берман, члены Селиверстов, Потапейко

Грузинская ССР председатель — Рапава, члены Талахадзе, Церетели

Киргизская ССР председатель — Четвертаков, члены Джиенбаев, Гуцев

Таджикская ССР председатель — Тарасюк, члены Ашуров, Байков

Туркменская ССР председатель — Нодев, члены Анна-Мухамедов, Ташли Анна-Мурадов

Узбекская ССР председатель — Загвоздин, члены Икрамов, Балтабаев

Башкирская АССР председатель — Бак, члены Исанчурин, Цыпнятов

Бурято-Монгольская АССР председатель — Бабкевич, члены Доржиев, Гросс

Дагестанская АССР председатель — Ломоносов, члены Самурский, Шиперов

Карельская АССР председатель — Тениссон, члены Михайлович,  Ни­кольский

Кабардино-Балкарская АССР председатель — Антонов, члены Калмыков, Хагуров

Крымская АССР председатель — Павлов, члены Трупчу, Монаков

Коми АССР председатель — Ковалев, члены Семичев, Литин

Калмыцкая АССР председатель — Озеркин, члены Хонхошев, Килганов

Марийская АССР председатель — Карачаров, члены Врублевский, Быстряков

Мордовская АССР председатель — Вейзагер, члены Михайлов, Поляков

Немцев Поволжья АССР председатель — Далингер, члены Люфт, Анисимов

Северо-Осетинская АССР председатель — Иванов, члены Тогоев, Коков

Татарская АССР председатель — Алемасов, члены Лепа, Мухамедзянов

Удмуртская АССР председатель — Шленов, члены Барышников, Шевельков

Чечено-Ингушская АССР председатель — Дементьев, члены Егоров, Вахаев

Чувашская АССР председатель — Розанов, члены Петров, Елифанов

Азово-Черноморский край председатель — Каган, члены Евдокимов, Иванов

Дальневосточн. край председатель — Люшков, члены Птуха, Федин

Западно-Сибирск. край председатель — Миронов, члены Эйхе, Барков

Красноярский край председатель — Леонюк, члены Горчаев, Рабинович

Орджоникидзевский край председатель — Булах, члены Сергеев, Розит

Восточно-Сибирская область председатель — Лупекин, члены Юсуп Хасимов, Грязнов

Воронежская область председатель — Коркин, члены Анфимов, Ярыгин

Горьковская область председатель — Лаврушин, члены Огурцов, Устюжанинов

Западная область председатель — Каруцкий, члены Билинский, Коротченко

Ивановская область председатель — Радзивиловский, члены Носов, Карасик

Калининская область председатель — Домбровский, члены Рабов, Бобков

Курская область председатель — Симановский, члены Пискарев, Никитин

Куйбышевская область председатель — Попашенко, члены Нельке, Клюев

Кировская область председатель — Газов, члены Мухин, Наумов

Ленинградская область председатель — Заковский, члены Смородин, Позерн

Московская область председатель — Реденс, члены Маслов, Волков

Омская область председатель — Горбач, члены Булатов, Евстигнеев

Оренбургская область председатель — Успенский, члены Нарбут, Митро­фанов

Саратовская область председатель — Стромин, члены Андреев, Калачев

Сталинградская область председатель — Раев, члены Семенов, Румянцев

Свердловская область председатель — Дмитриев, члены Абаляев, Грачев

Северная область председатель — Бак, члены Коржин, Рябов

Челябинская область председатель — Чистов, члены Рындин, Малышев

Ярославская  область председатель —  Ершов,  члены  Полумордвинов, Юрчук

У.С.С.Р.

Харьковская область председатель — Шумский, члены Гикало, Леонов

Киевская область председатель — Шаров, члены Кудрявцев, Гинзбург

Винницкая область председатель — Гришин, члены Чернявский, Ярошевский

Донецкая область председатель — Соколинский, члены Прамнэк, Руденко

Одесская область председатель — Федоров, члены Евтушенко,

Днепропетровская область председатель — Кривец, члены Марголин, Цвик

Черниговская область председатель — Корнев, члены Маркитан, Склярский

Молдавская АССР председатель — Роголь, члены Тодрес, Колодий

КАЗАХСКАЯ ССР

Северо-Казахст. обл. председатель — Панов, члены Степанов, Сегизбаев

Южно-Казахст. обл. председатель — Пинталь, члены Досов, Случак

Западно-Казахст. обл. председатель — Ромейко, члены Сатарбеков, Спиров

Кустанайская область председатель — Павлов, члены Кузнецов, Байдаков

Восточно-Казахст. обл. председатель — Чирков, члены Свердлов, Юсупов

Актюбинская обл. председатель — Демидов, члены Мусин, Стецура

Карагандинская область председатель — Адамович, члены Духович, Пинхасик

Алма-Атинская область председатель — Шабанбеков, члены Садвакасов, Кужанов

2. На заседаниях троек может присутствовать (там где он не входит в состав тройки) республиканский краевой или областной прокурор.

3. Тройка ведет свою работу или находясь в пункте расположения соответствующих НКВД, УНКВД или областных отделов НКВД или выезжая к местам расположения оперативных секторов.

4. Тройки рассматривают представленные им материалы на каждого арестованного или группу арестованных, а также на каждую подлежащую выселению семью в отдельности.

Тройки, в зависимости от характера материалов и степени социальной опасности арестованного, могут относить лиц, намеченных к репрессированию по 2 категории - - к первой категории и лиц, намеченных к репрессированию по первой категории - ко второй.

5. Тройки ведут протоколы своих заседаний, в которые и записывают вынесенные ими приговоры в отношении каждого осужденного.

Протокол заседания тройки направляется начальнику оперативной группы для приведения приговоров в исполнение. К следственным делам приобщаются выписки из протоколов в отношении каждого осужденного.

VI. ПОРЯДОК ПРИВЕДЕНИЯ ПРИГОВОРОВ В ИСПОЛНЕНИЕ

1. Приговоры приводятся в исполнение лицами по указаниям председателей троек, т. е. наркомов республиканских НКВД, начальников управлений или областных отделов НКВД.

Основанием для приведения приговора в исполнение являются - заверенная выписка из протокола заседания тройки с изложением приговора в отношении каждого осужденного и специальное предписание за подписью председателя тройки, вручаемые лицу, приводящему приговор в исполнение.

2. Приговоры по первой категории приводятся в исполнение в местах и порядком по указанию наркомов внутренних дел, начальников управления и областных отделов НКВД с обязательным полным сохранением в тайне времени и места приведения приговора в исполнение.

Документы об исполнении приговора приобщаются в отдельном конверте к следственному делу каждого осужденного.

3. Направление в лагеря лиц, осужденных по 2 категории, производится на основании нарядов, сообщаемых ГУЛАГом НКВД СССР.

VII. ОРГАНИЗАЦИЯ РУКОВОДСТВА ОПЕРАЦИЙ И ОТЧЕТНОСТЬ

1. Общее руководство проведением операций возлагаю на моего заместителя - Начальника главного управления государственной безопасности - Комкора тов. Фриновского.

Для проведения работы, связанной с руководством операций, сформировать при нем специальную группу.

2. Протоколы троек по исполнении приговоров немедленно направлять начальнику 8-го Отдела НКВД СССР с приложением учетных карточек по форме № 1.

На осужденных по 1 категории одновременно с протоколом и учетными карточками направлять также и следственные дела.

3. О ходе и результатах операции доносить пятидневными сводками к 1, 5, 10, 15, 20 и 25 числу каждого месяца телеграфом и подробно почтой.

4. О всех вновь вскрытых в процессе проведения операции контрреволюционных формированиях, возникновении эксцессов, побегах за кордон, образовании бандитских и грабительских групп и других чрезвычайных происшествиях доносить по телеграфу немедленно.

При организации и проведении операции принять исчерпывающие меры к тому, чтобы не допустить: перехода репрессируемых на нелегальное положение, бегства с мест жительства и особенно за кордон; образования бандитских и грабительских групп, возникновения каких-либо эксцессов.

Своевременно выявлять и быстро пресекать попытки к совершению каких-либо активных контрреволюционных действий.

НАРОДНЫЙ КОМИССАР ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СОЮЗА ССР

ГЕНЕРАЛЬНЫЙ КОМИССАР ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ

(ЕЖОВ)

Приложение 2

Из совершенно секретного доклада Прокурору СССР
М.И. Панкратьеву и Главному военному прокурору РККА
Гаврилову о результатах проверки проведения массовых
операций в Туркмении.
23 сентября 1939 г.

 [...] Массовые аресты аппаратом НКВД ТССР начали производиться с августа месяца 1937 г., т.е. с момента введения в действие приказа НКВД СССР № 00447 [...]. Когда весьма скудный оперативно-агентурный учет антисоветского элемента был исчерпан, необоснованные аресты начали проводиться в массовом порядке только лишь для выполнения лимитов, установленных Нодевым и Монаковым*. При
производстве этих арестов не принимались во внимание ни возраст, ни прошлая и ни настоящая деятельность человека. Достаточно было случайно оказаться на рынке и попасть под облаву, для того чтобы быть арестованным и подвергнутым допросу по обвинению в антисоветской деятельности – шпионаже, принадлежности к контрреволюционной организации и т.п.

Следствием по делам бывших сотрудников III отдела НКВД ТССР [...] установлено, что для выполнения лимитов работники III отдела неоднократно устраивали облавы на рынках в гг. Ашхабаде, Кызыл-Арвате, Мары и т.д. Во время этих облав арестовывались все, имеющие подозрительную внешность. Документы во время облав у задержанных не проверялись, а после ареста арестованный попадал на "конвейер", подвергался избиению и "давал" показания по заказу следователя [...]. Во время так называемых облав в феврале – мае месяце 1938 г. [...] было арестовано свыше 1200 человек, в подавляющей массе трудящихся, среди которых были члены партии, депутаты Советов и т. п. [...].

В феврале месяце 1938 г., впервые в НКВД ТССР, был введен так называемый "массовый конвейер". Несколько позже, ввиду исключительной эффективности такого способа допроса, "массовый конвейер" был введен и в других отделах наркомата [...]. "Массовый конвейер" состоял в том, что в специально отведенное помещение ставились лицом к стене десятки арестованных, которым специально назначенный дежурный по "конвейеру" не давал спать и ложиться до тех пор, пока они не согласятся дать показания, требуемые следователем. "Упорствующие" арестованные на "конвейере" подвергались также избиениям, заковыванию в наручники или связыванию. Установлено весьма большое количество случаев, когда арестованные выдерживались на "конвейере" по 30–40 суток без сна [...].

На этих "массовых конвейерах", или, как их еще называли, "конференциях", периодически устраивались поголовные избиения арестованных пьяными сотрудниками, доходившими до изуверства. Например, следствием установлено, что начальник отделения 5-го отдела Глотов неоднократно, в пьяном виде, с ватагой других сотрудников, являлся в помещение, где был организован "конвейер", и повальным избиением арестованных авиационным тросом добивался того, что почти все "сознавались" в шпионаже [...]. Садист Глотов дошел до того, что, издеваясь над арестованными, стоявшими на "конвейере", заставлял их под напев "барыни" танцевать, "подбадривая" тех, которые плохо танцевали, уколами раскаленного шила [...].

На конвейере в III отделе стояли женщины с грудными детьми, профессора и научные работники [...], и даже арестованные без санкции НКВД и Прокуратуры Союза официальные работники иранского и афганского консульств.

В Керкинском окружном отделе НКВД начальник отдела Лопухов и оперуполномоченный Овчаров систематически избивали арестованных, стоявших на "конвейере", причем, как показывает сам Овчаров, он, однажды напившись пьяным и разбив на головах арестованных две табуретки, добился в течение одного часа того, что все 15 человек арестованных сознались в шпионаже.

В дорожно-транспортном отделе ГУГБ НКВД Ашхабадской железной дороги сотрудники Алексеенко, Семендяев и другие, вымогая показания у арестованных, выщипывали или из бороды, или из головы волосы, подкалывали иголками пальцы, вырывали ногти на ногах и т.п.

Избиения арестованных очень часто заканчивались убийствами. Следствием установлено около 20 случаев убийств арестованных во время допросов как в отделах Наркомата внутренних дел ТССР, так и на периферии [...]. Для того чтобы скрыть убийства арестованных, в аппарате НКВД ТССР врачом санчасти Никитченко, который также принимал участие в истязаниях арестованных, составлялись фиктивные медицинские акты о смерти, а на периферии сотрудники сами, без участия врачей, составляли подложные акты, заверяя их печатями, выкраденными из лечебных учреждений. Иногда [...] на убитого фабриковалось фиктивное дело, докладывалось на "тройке", а затем на основании решения "тройки" о расстреле составлялся фиктивный акт о проведении приговора в исполнение.

Одним из самых возмутительных способов вымогательств показаний у арестованных, несомненно, являлся так называемый допрос "на яме". Сущность этого допроса [...] состояла в том, что арестованного, который, несмотря на применение "конвейера" и избиений, упорно не сознавался, следователи в числе осужденных к расстрелу вывозили за город к месту приведения в исполнение приговоров и, расстреливая в его присутствии осужденных, угрожая расстрелом ему самому, требовали, чтобы он сознался [...]. Такой допрос обычно заканчивался оговором десятков и даже сотен в большинстве ни в чем не повинных людей [...].

Низовые работники, будучи менее искушенными в провокациях, прибегали к более грубым подлогам. Они составляли протоколы допросов от имени не существующих в природе свидетелей и сами подписывали эти подложные протоколы; они составляли фиктивные протоколы обысков о якобы найденных крупных суммах денег, оружии и т. п.; они составляли подложные справки о социальном, имущественном положении обвиняемых, превращая колхозников, бывших бедняков и середняков, в кулаков, рабочих – в бывших белогвардейцев, участников антисоветских партий и т.д. [...].

Дела на обвиняемых, так называемых "антисоветчиков-одиночек", фабриковались сотнями, причем процесс фабрикации таких дел был весьма прост. Обычно для подтверждения "виновности" арестованного допрашивались два-три человека подставных свидетелей, которые никаких показаний по существу не давали, а подписывали протокол, заготовленный и сочиненный следователем; к делу приобщалась подложная справка о социальном происхождении обвиняемого, допрашивался обвиняемый, и дело направлялось на рассмотрение "тройки". Следствием по делам о нарушениях социалистической законности установлены сотни так называемых "штатных свидетелей", которые в результате угроз, обмана, а иногда за деньги давали по указке следователя на любого человека любые показания [...].

Особое внимание заслуживают групповые дела, сфабрикованные сотрудниками-провокаторами [...]. По делу о "греческой повстанческой организации в г. Ашхабаде" было арестовано 45 граждан – все греческое население г. Ашхабада [...]. Гнусный вымысел, положенный [...] в основу этой провокации, состоял в том, что проживающие в Ашхабаде 40–45 греков, в том числе подростки и старики, якобы собственными силами намеревались вступить в вооруженную борьбу с войсковыми частями, расположенными в г. Ашхабаде, разоружить и уничтожить эти части и свергнуть советскую власть. Практически это должно было бы произойти так: греки покупают в магазинах "Динамо" охотничье и мелкокалиберное оружие, затем, вооружившись мелкокалиберными винтовками и охотничьими ружьями, совершают нападение на милицию, разоружают ее и, вооружившись винтовками и револьверами, вступают в вооруженную борьбу со стрелковой дивизией и частями войск НКВД, расположенными в Ашхабаде [...]. Характер "показаний" арестованных участников повстанческих организаций, "их" план действий не нуждаются в комментариях [...].

Военный прокурор войск НКВД Туркменского

погранокруга военный юрист 1-го ранга                                  Кошарский

Источник: ГАРФ. Ф. Р-8131. Оп. 37. Д. 145. Л. 49–84.

(Цит. по: История политических репрессий и сопротивления несвободе: Книга для учителя. М., 2002. С.314-317)

1.  Опираясь на текст документа, опишите методы, которые использовал НКВД в организации массовых репрессий.

2.  Опишите, какие обвинения при аресте предъявлялись
людям.

3.  Какие методы применяли органы НКВД, желая получить признания арестованных? Что толкало обвиняемых на самооговор и оговор других людей, на лжесвидетельства? Выскажите свои суждения об этих методах.

4.  Как сказывалась на моральном облике сотрудников НКВД такая система расправы?

Вопросы из: История политических репрессий и сопротивления несвободе: Книга для учителя. М., 2002. С.395

Приложение 3

Из заявления на имя И.В. Сталина бывшего чекиста
П.А. Егорова, заключенного в Усть-Вымском ИТЛ.
20 декабря 1938 г.

Неоценимы заслуги органов УГБ НКВД в деле разгрома и физического уничтожения врагов народа Бухарина, Рыкова и их сподвижников – троцкистско-японо-германских агентов.

В целом эти заслуги принадлежат Вам и партии, под руководством которой органы УКГБ успешно начали и завершили эту сложную операцию, показав всему миру, не имеющему прецедента в истории человечества, чудовищную предательскую деятельность троцкистско-бухаринских наймитов.

Работа органов УГБ за 1937–1938 гг. заслуженно вызывала восхищение и любовь всего прогрессивного человечества к карающему органу диктатуры пролетариата. Эта любовь закреплялась в сознании трудящихся партией и нашей прессой.

Наряду с этими боевыми делами, навеки вошедшими в историю человечества, в ряде мест органы УГБ, предав забвению Ваши неоднократные указания о любви и бережном отношении к человеку, встали на путь создания искусственных дел, по которым наряду с враждебно действующим элементом арестовывались люди беззаветно преданные Вам и партии, люди из социально близкой среды, никогда не думавшие о каких бы то ни было вражеских действиях против Родины; сюда попадали честные служащие, ремесленники и просто обыватели, интересы которых замыкались рамками своих семейств.

Многие тысячи таких людей оказались расстреляны или заключены в исправительно-трудовые лагеря.

Я сам, бывший чекист с 1922 г. по день ареста 25 января 1938 г., на протяжении 16 лет проработал в органах ЧК-ОГПУ-НКВД на территории Сибири. В операции по ликвидации вражеских элементов в 1937 г. я принимал активное участие на территории Новосибирской области и Алтайского края, работая последнее время начальником особого УГБ НКВД в г. Томске, имел звание старшего лейтенанта госбезопасности.

Первое указание о подготовке массовой операции мы получили по НКВД СССР в июле 1937 г. Эта директива обязывала нас составить списки на весь контрреволюционный элемент из социально чуждой среды и весь уголовный рецидив, представляющий из себя социальную опасность для общества.

Вслед за этим был дан сигнал о начале операции и организации судебных "троек" при УНКВД для рассмотрения всех этих дел. Таким образом, основной удар по контрреволюционным и уголовным элементам, проходящим по нашим учетам и разработкам, был нанесен в августе 1937 г.

Последующий смысл всех директивных установок руководства управления НКВД, даваемых на совещаниях и при докладах, сводился к необходимости весь оперативный контингент, проходящий по учетам и разработкам, свести в разные по названиям, но единые по своим целям контрреволюционные организации, связанные с иностранными разведками враждебных нам стран и белоэмигрантскими центрами за границей.

Оперативный состав органов, восприняв эти установки как прямую физическую ликвидацию всей контрреволюции, в том числе и пассивной, но являющейся базой для различных контрреволюционных формирований, деятельно следуя этим директивам, приступил к их реализации с полным сознанием исторической необходимости очистить нашу страну от этого контингента.

Исходным началом для разрешения этой задачи должны были явиться штабы руководства этих организаций, для чего в разные места были выброшены оперативные группы с задачами "найти" эти штабы.

В Нарымский округ был командирован с оперативной группой временно исполняющий обязанности начальника 4-го отдела УНКВД старший лейтенант госбезопасности Попов, который по прибытии в Нарым в разных местах закопал оружие различных систем, а затем арестовал группу бывших белогвардейских офицеров во главе с бывшим полковником Михайловым, путем намеренной и следственной обработки взял от них показания о существовании в Сибири Российского общевоинского союза (РОВСа). Арестованные "показали" на скрытые оружейные склады, которые при участие понятых от советских и общественных организаций и были обнаружены.

Арестованный "центр" организации дал развернутые показания о якобы существующей организации с наличием большого количества участников.

С аналогичной задачей в район Кузбасса был командирован начальник 3-го отдела УНКВД НСО младший лейтенант госбезопасности Голубик, который успешно провел такую же операцию по Кузбассу.

В Томске, по примеру Нарыма и Кузбасса, РОВС был вскрыт бригадой УНКВД и местным аппаратом городского отдела, причем здесь "штаб" был создан из нашей агентуры из числа бывших белогвардейских офицеров – Ситникова и других, которым было разъяснено, что от них нужны такие показания для Родины, и они временно арестовываются для камерной разработки тех людей, которые будут арестовываться по этой "организации". Впоследствии все они были расстреляны.

По Бийскому и Алтайскому кустам аппаратом 3-го отдела УНКВД была "успешно" развита операция контрреволюционной повстанческой японской шпионской организации, руководимой бывшим командующим партизанскими силами Алтая Третьяком. Эта операция поглотила всех лидеров партизанского движения в период реакции Колчака в Сибири и очень большое количество красных партизан.

Арестованные контрреволюционные одиночки, разрозненные группы и целые организации, находящиеся в нашей разработке, стали сводиться в целые организации с большими филиалами.

Примерно до конца сентября или начала октября 1937 г. операция носила исключительно характер разгрома всех контрреволюционных кадров и не касалась широких слоев населения. С сентября 1937 г. в массовом количестве стали поступать категорические требования – усилить операции, шифрограммами приказывалось подвергнуть массовым арестам всех перебежчиков, поляков, латышей, иранцев, лиц, прибывших с КВЖД ("харбинцев"), и др.

УНКВД стало спускать периферии "контрольные" цифры на аресты, называвшиеся "минимум", так как давать результаты ниже их запрещалось. Например, Томск получал неоднократно такие контрольные цифры на 1500, 2000, 3000 и т.д. "соревнование", кто больше арестует.

В помощь кадровому составу органов для проведения всей этой колоссальной, до сих пор невиданной, операции была привлечена масса работников милиции, средних и старших командиров внутренней и пограничной охраны НКВД, комсомольцев, заведующих специальными секторами различных учреждений, бывших чекистов и т.д.

В конце сентября или начале октября, когда были реализованы все наши учеты, операция с бешеной силой обрушилась на ни в чем не повинных людей, никогда не участвовавших в каких-либо антисоветских и контрразведывательных делах и не скомпрометировавших себя никакими связями.

Для многих из нас смысл дальней операции стал не только непонятен, но и страшен, но остановить ее бешеный шквал только мог ЦК ВКП(б) и Вы.

Желания некоторых чекистов спасти невиновных людей приводили лишь только к их арестам и гибели. Увеличилось число самоубийств среди чекистов.

В Томске в этот период основную работу по камерной обработке вел некий Пушкин […]. "Помощь" Пушкина было колоссальной […]. Делалось это так: руководители следственных групп разбивали арестованных на группы от 5 до 10 человек, причем в своем большинстве эти люди друг друга до ареста не знали, и давали их отдельным следователям, которые, получив от Пушкина заявления о готовности арестованных подписать все то, что им предложит следствие, вызывали их к себе, заполняли анкетные данные протоколов допросов, отбирали списки на знакомых и отправляли обратно для того, чтобы вызвать второй раз и подписать трафаретный протокол о "принадлежности" арестованного к РОВСу или к другой аналогичной организации, причем 5–10 человек, ранее друг друга не знавшие, оказывались по протоколам давно знавшими друг друга и друг друга завербовавшими в ту или иную контрреволюционную организацию, а все или почти все знакомые этих арестованных также оказывались участниками организации.

В Новосибирске наряду с аналогичной обработкой арестованных применялись и другие методы "воздействия". Например, в 3-м отделе УНКВД под руководством его начальника, младшего лейтенанта госбезопасности Иванова, были введены в действие толстые большие старинные альбомы с массивными переплетами, железные линейки и т.д., причем все эти предметы имели названия: "первой степени", "второй степени", "третьей степени". Этими предметами жестоко избивали арестованных. Широко практиковалась "выстойка" арестованных на ногах по нескольку суток, зачастую привязывали их к несгораемым шкафам и дверям, чтобы не падали до тех пор, пока не подпишут протокола и не напишут собственноручного заявления о принадлежности к организации […]. Заставляли подписывать чистые листы бумаги, а затем писались протоколы, подделывались подписи под протоколами и т.д.

Большинство всех арестованных расстреляны.

В погоне за поляками, латышами и другими подпадавшими под массовые аресты национальными меньшинствами применялись различные методы: просматривались списки сотрудников по учреждениям, прописные листы в адресных столах и т.п., причем зачастую арестовывались люди, которые имели несчастье носить польские, литовские и подобные им фамилии, но иногда ничего общего не имевшие с той или иной национальностью. Такие люди по протоколам оказывались участниками монархических повстанческих организаций, правда, из Новосибирска поступило устное распоряжение в таких случаях в повестках для "тройки" не указывать национальность. В прошлом продавец или кустарь превращались в крупных торговцев или владельцев, бухгалтера – в царских чиновников, провокаторов и т.д. […].

Вообще стиль работы части "чекистов" свелся к стремлению "свалить" крупных людей. Фабрикуя показания и принуждая подписывать их арестованных, многие "чекисты" включали в эти показания ответственных партийных и советских работников. Это считалось большой заслугой, и такие люди быстро "росли" и выдвигались на работе.

Источник: ГАРФ. Ф. Р-8131. Оп. 32. Д. 6329. Л. 12–16.

(Цит. по: История политических репрессий и сопротивления несвободе: Книга для учителя. М., 2002. С.311-314)

1.  Объясните, чем вызвана первая часть письма автора, содержащая похвалы в адрес Сталина, партии, НКВД, проводимой ими политики?

2.  Каковы, по вашему мнению, истинные мотивы автора, бывшего чекиста, а ныне – заключенного, обратившегося с письмом к Сталину?

3.  Используя текст документа, опишите механизм фабрикации дел и обвинений невинных людей. Какие цели при этом преследовали органы НКВД?

4.  Как, судя по письму, практика "спецопераций", описанная в письме, влияла на сотрудников НКВД, их организаторов и участников?

Вопросы из: История политических репрессий и сопротивления несвободе: Книга для учителя. М., 2002. С.395

Приложение 4

Рапорт начальника Соликамского РО НКВД А.Д. Мочалова
начальнику УНКВД по Свердловской области М.П. Викторову
об использовании «упрощенных» методов ведения следствия
и «отработки» арестованных в Ворошиловском районе

1 августа 1938 г.

г. Свердловск

Совершенно секретно

Начиная с августа 1937 г. Ворошиловский РО НКВД провел ряд операций по изъятию контрреволюционного элемента – базы иноразведок.

Помимо производимых арестов по Ворошиловскому району в Березники-Соликамск присылалось большое количество арестованных из других районов.

Для отработки арестованных и оформления следствия был создан штаб оперработников, которые были разбиты на две группы: на группу следователей по составлению протоколов допросов и на группу так называемых колунов, отбиравших заявления от арестованных с признаниями о причастности их к контрреволюционной шпионской деятельности.

На отработку арестованных из УНКВД давались крайне ограниченные сроки – 3–5 дней на 400 человек.

Первое время, несмотря на ограниченные сроки, следствие велось медленно и с малым процентом признавшихся. Это объяснялось наибольшей полнотой следствия, уличающей арестованного в к/р шпионской деятельности на основе свидетельских показаний и других документов.

Такой медлительностью в отработке арестованных не было удовлетворено б[ывшее]/ руководство УНКВД. И примерно в сентябре-октябре 1937 года в Березники приехала бригада, возглавляемая б/зам. нач. УНКВД Дашевским.

Эта бригада показала пример упрощения следствия своеобразными методами отработки арестованных и составления протоколов допросов.

Своеобразие в упрощении следствия заключалось в том, что главным и основным считалось наличие отобранных заявлений с признанием арестованных о причастности к к/р шпионской деятельности с последующим составлением протоколов допросов в отсутствие арестованного.

Этой же бригадой, лично Дашевским был разработан образец протокола допроса в двух видах: один из них – для рядовых участников и второй – для руководителей. По этим стандартным образцам предлагалось составлять протоколы допросов.

Такое «упрощение» (по существу преступное) в следствии по технике его оформления и методам отработки арестованных было превращено в вымышленные сочинения протоколов допросов, не дававших возможности уличить врага действительными фактами его к/р шпионской деятельности.

При составлении протоколов было обязательным для каждого арестованного диверсия, террор и т.п. Исходя из такого обязательного положения, следователь старался как можно больше подобрать вымышленных фактов диверсии и террора, в силу чего записывалось в протоколы, кто чего придумает. Поэтому в отдельные протоколы записывались такие диверсионные акты, как например: «Загнал в болото телку». Как правило, каждому арестованному вымышленно записывалось в протокол: «Организовал лесной пожар», «выводил из строя лошадей», «отравлял питьевую воду», «выводил из строя механизмы», «собирал шпионские сведения о количестве кулацкой ссылки» и т.п.

Без актов диверсии, террора протоколы допросов браковались, а равно не принимались без этих фактов и справки для альбома.

Такой системой следствия аппарат был поставлен на ложный путь; и, будучи убежденным [в правильности своих действий], стремился как можно быстрее и больше набрать вымышленных фактов диверсии и террора, записывая их в протоколы, [но] не зная о них в действительности.

На арестованных по базе иноразведок Управление НКВД присылало списки с разбивкой арестованных по разведкам, а на месте из этих разведок формировались шпионские резидентуры по территориальному и производственному признакам.

На каждую сформированную резидентуру подбирался и резидент по признакам занимаемого им положения до ареста и т.п. При составлении протоколов резидентуры увязывались вымышленными показаниями.

Протоколы, заранее написанные, подписывались путем вызова арестованных группами по 20–30 чел. за общим столом в сопровождении игры на патефоне, а одна из арестованных женщин пыталась под патефон после подписи протокола танцевать.

Кто отказывался подписывать протоколы, тот подвергался карцеру, а иногда и неоднократно, пока не подпишет протокол.

Были случаи и необоснованных арестов лиц из числа близкой социальной прослойки. К числу таких я отношу следующих известных мне лиц:

1. Попов Сергей Иванович – последний арестован потому, что он работал шофером у разоблаченного врага народа б/начальника Ворошиловского РО НКВД Морякова.

Арест Попова решался нач. РО НКВД ст. лейтенантом ГБ Шейнкманом. Последний говорил: «Как это можно Попова оставлять на свободе, когда он долгое время был шофером у Морякова».

2. Поносов арестован по тем же признакам, что и Попов, т.е. работал шофером у б/директора калийкомбината Цифриновича.

В отношении Поносова нач. РО т. Шейнкман говорил: «Почему так долго мы не арестовывали Поносова? Прямо нам непростительно. Поносов давно должен сидеть у нас, а он все еще на свободе».

3. Максимова работала кассиршей в управлении химкомбината. Она арестована по распоряжению т. Шейнкмана на основании того, что после ареста одного из знакомых ей шоферов Максимова обратилась к нашему сотруднику Бажину с просьбой передать письмо арестованному шоферу, обещая за это пригласить Бажина к себе в квартиру.

Об этом случае Бажин доложил мне, а я в свою очередь доложил нач. РО т. Шейнкману. Последний сделал мне замечание: «Почему не арестовали Максимову сразу?» На это я ответил: «На первое время я считал нужным только дать указания Бажину, как поступить, если она будет еще предлагать [передать] письма».

На второй же день Максимова росчерком пера на ордере была арестована.

Считаю необходимым указать, что в большинстве своем арестованные в Соликамской тюрьме являются активом базы иноразведок, [которые] вели активную к/р деятельность. Но [они] остались не отработанными до конца, и тем самым методы их подрывной шпионской работы и связи полностью не вскрыты.

П. п. нач. Соликамского РО НКВД

сержант госбезопасности   Мочалов 

Источник: ГОПАПО. Ф. 641/1. Оп. 1. Д. 13580. Л. 126–129.

(Цит. по: Политические репрессии в Прикамье 1918-1980 гг.: Сб. док.-в. Пермь, 2004. С.266-268)

1.  Каковы, по вашему мнению, истинные мотивы автора, чекиста, представившего рапорт вышестоящему начальнику?

2.  Опираясь на текст документа, опишите механизм фабрикации дел и обвинений невинных людей. Какие цели при этом преследовали органы НКВД? Выскажите свои суждения о методах, применяемых сотрудниками НКВД.

3.  Как сказывалась на моральном облике сотрудников НКВД применение описанных в рапорте преступных методов работы?

Приложение 5

Из беседы с Львом Николаевичем Правдиным* от 5 июня 1997 г.

На первом же допросе следователь хорошо объяснил мне суть государственной политики, применив для убедительности своеобразное наглядное пособие. Когда я заявил, что не знаю, за что меня арестовали, и вообще виновным себя не считаю, то последовал такой ответ:

– Да, – усмехнулся следователь, – это он-то ни в чем не виноват. Вот, смотрите в окно: люди там ходят, и каждый ни в чем не виноват. Чистенький, как цветочек в поле, пока к нам сюда не попал. А как попал, так и пропал.

Следователь – нескладный, жилистый парень, лет двадцати пяти, не больше. У него томное лицо с выпирающими скулами, пышный, по-казачьи зачесанный чуб и большой рот с редкими, как у щуки, зубами.

– А в Конституции сказано о неприкосновенности личности.

–  Конституция … – Усмешливо скривив губы, следователь достал из стола брошюрку. Продолжая улыбаться, он долго свертывал брошюрку в тугую трубку, потом, не спеша, подошел ко мне и ударил этой трубкой по лицу: – Вот тебе, вражина, Конституция! Вот, вражина, личность!

Он бил и деловито советовал:

– Не верти, не верти рожу, по уху наверну еще, так навек оглохнешь, гляди прямо на меня.

Бросив на стол измочаленную, окровавленную Конституцию, он пообещал:

– Будешь много рассуждать – еще и не так получишь, поскольку ты теперь не личность, а дерьмо.

На этом закончилась первая и единственная попытка укрыться под сенью закона. Ошеломленный, униженный, как еще никогда не был оскорблен и унижен, я стоял в углу, и в моем взбаламученном сознании мелькали жалкие осколки разбитых догм, которым совершенно бессознательно привык поклоняться, считая их незыблемыми, как скала. Страна, где чудодейственно работает железный порядок Иосифа Сталина. Я  сам слышал, как превозносил его Максим Горький на первом съезде писателей. Сам слышал и сам аплодировал, вспотевшими от восторга ладонями.

А следователь велел мне сесть за маленький столик в углу, положил лист бумаги, поставил чернильницу, из которой торчала зелененькая, как тростинка, ученическая ручка с пером.

– Пиши.

– Что писать?

– О своей террористической деятельности.

– Да не было никакой такой деятельности.

– Поговори еще, – пригрозил следователь. Я ведь не таких ломал, все твои дружки-бандиты показали на тебя. Так что твое признание не очень-то нам и надо. Ты сам сообрази: признаешься – меньше дадут, суд учтет твое раскаяние.

– Не в чем мне каяться.

– Память отшибло, мозга за мозгу зацепило, – засмеялся следователь, обнажая свои скверные щучьи зубы: – Ну, так я тебе напомню: ты обвиняешься как активный участник троцкистской террористической группировки, которая проводила враждебную пропаганду среди творческой интеллигенции и по заданию центра готовила покушение на товарища Молотова.

С удивлением и  опаской глянул я на следователя: шутит он, что ли, этот серый, малограмотный парень? Да не такое сейчас время, чтобы шутить. А следователь продолжал городить что-то совершенно несуразное, бред какой-то. Оказывается, во время майской демонстрации я, имея в руках гранату, запрятанную в букет, и приветственно ею размахивая, должен приблизиться к Мавзолею и с такой дьявольской точностью бросить букет на трибуну, чтобы попасть именно в Молотова.

– Да мне и не добросить, там метров пятьдесят до Мавзолея, никакой букет не долетит.

– Ага, ты уже все измерил, подготовку, значит, вел, теперь не отвертишься.

– Ну, даже если и доброшу, там не один Молотов стоит.

– Сказано тебе, не рассуждай. Мы лучше знаем, чего надо: все твои дружки-бандиты указывают на тебя…

Наверное, оттого что этот дикарь так и не сумел вызвать меня на неведомый ему самому интим, был назначен другой следователь. Когда меня втолкнули в кабинет, я увидал невысокого хорошо откормленного человека. В своем коричневом, довольно поношенном пиджачке он походил на мелкого деревенского чиновника – секретаря сельсовета или колхозного счетовода. Он словно бы обрадовался моему появлению, засуетился:

– Садитесь-садитесь, — быстренько проговорил он, усаживая меня на табуретку. – Ну, как настроение? Отчего это среднее?.. Ну, да, тюрьма... Тюрьма не родной дом. – Это он сказал осуждающе и как бы сожалея о том, что у меня все так скверно произошло. – Да, вы, значит, писатель, даже член Союза писателей. Ай-яй-яй, как же это вы так?

– Этого я и сам не знаю, — ответил я, настороженный такой приветливостью.

– Да-да, — посочувствовал следователь. – Это и в самом деле ужасно, так ведь в жизни всякое бывает. Я вот тоже в пединституте учился на третьем курсе, литературу готовился преподавать, а меня вон куда занесло. А я вашу новую книжечку прочитал, она мне очень понравилась – повесть "Апрель" – и показал мне новенькую книжечку, мою повесть, выход которой совпал с моим арестом, так что я даже не успел подержать ее в руках. – Хорошая книжечка, я ее прочел с удовольствием, поскольку происхождения я сам деревенского, а тут все про колхоз, все правильно, правдиво описано. Одно только нехорошо, вот это, на 28-й странице: один ваш герой, мальчишка-конюх, учится играть на балалайке…

Оттого что я увидел свою книжку и встретил человека, который прочитал ее, я на какое-то мгновение даже забыл, что человек этот – следователь и поэтому каждое его слово — хорошо скрытый капкан: стоит зазеваться – и ты пойман на слове, на взгляде, на вздохе. На одно только мгновение охватило меня теплое облако авторского ликования, и капкан сработал.

– А что это он у вас там наигрывает? – спросил следователь.

– Марш он разучивает...

– Ага, марш. Вы даже название марша приводите – "Тоска по родине". Это  по какой же он родине стосковался, сидя в родной деревне у колхозной конюшни, паренек-то этот? Он чего же, в Турции родился или в каком другом капиталистическом государстве, что тоскует под балалайку?

Посмеиваясь и покачивая головой, следователь остановился, потом взял стул, подвинул его и сел напротив так близко, что его колени уперлись в мои колени.

– Зачем вы это так выдумываете?

– Не знаю, музыка хорошая и простая, потому, может быть...

Я заметил, как внимательно, вдумчиво слушает следователь мои разъяснения и даже лоб наморщил от внимания и часто замигал светлыми ресничками, совсем как туповатый ученик на уроке. Подумав так, я постарался говорить как можно проще и в то же время увлеченнее, чтобы меня поняли как надо, а следователь слушал, слушал и вдруг негромко, но резко скомандовал:

– Встать!

Не ожидая такого перехода, я не успел даже и сообразить, что от меня требуется, как снова последовала команда:

– Встать! Кому говорят!

Я вскочил и тут же почувствовал, что мои колени, как клещами, стиснуты коленями следователя.  Я упал на него, но тут же сильным ударом в грудь он отбросил меня назад. Лежа на полу, я не сразу понял, что произошло, пока не увидал следователя, сидящего уже за своим столом и посмеющегося: сидит, как мальчишка, сотворивший пакость, уверовавший, что ничего ему за это не будет, потому что он сильнее.

– Экий вы неловкий, – укоризненно проговорил он, поправляя гребешком свою безукоризненную прическу. – Ну, поднимайтесь, чего лежать-то, не с печки свалился. У нас такой разговор начался интересный, а вы падаете.

С трудом я поднялся и только собрался сесть, как последовал приказ:

– Нет уж, раз вы не усидели на скамеечке, так теперь постойте, разомнитесь, а я пойду подзаправлюсь, оголодал чегой-то, разговаривая с вами…

… [следователь] попросил очень вежливо:

– Повернитесь, пожалуйста, лицом к стенке, станьте ближе.

С трудом передвигая ноги, я выполнил его просьбу и вдруг получил такой удар по затылку, что мне показалось, будто я пробил головой стену. В подобных случаях принято утверждать, будто из глаз посыпались искры. Ничего такого искристого я не заметил, даже боли не почувствовал, просто все потемнело, и я упал. Очнувшись, услыхал сочувственный голос следователя:

– Как же вы так неосторожно, нехорошо как: я вас попросил повернуться, а вы по стенке. Да и лбом ее не прошибешь, стенку-то. Теперь вы сами убедились, так что давайте за дело.

Я ничего не ответил.

– Ой, очень плохо, – заметил он. – Лоб себе расшибли, стенку вот окровавили. Ай-яй-яй, как плохо, что вы не хотите даже разговаривать со мной.

О чем-то немного подумал, усмехнулся и предупредил:

– Ну, ничего-ничего, хуже будет, если я не захочу разговаривать с вами.

А через несколько дней со мной работал уже другой следователь.

Только взглянув на него, на этого другого, я подумал: вот этот из сволочей сволочь…

Этот ржаво-рыжий действовал способом самым примитивным и самым изуверским, изматывающим волю, превращая человека в загнанного зверя, доводил до полного отупения. Каждую ночь вскоре после отбоя, когда желанный сон только начинает окутывать человека, меня волокут на допрос, каждую ночь в одно и то же время. Сколько прошло таких ночей, я не знаю. И сейчас, вспоминая,  не могу определить, как долго я держался. А когда просто переставал владеть собой, мне казалось, что такое состояние теперь никогда не кончится. Я, сильный и здоровый человек 33 лет от роду, никогда ничем не болевший, дошел до такого истеричного состояния, что, кажется, скулил и подвывал, как бездомный щенок. Все это время я не видел рыжего следователя за столом. За столом сидел какой-то его заместитель или практикант. Я привычно ковылял в угол, устраивался на табуретке, на необыкновенно какой-то скользкой, и мертвое оцепенение наваливалось на меня.

– Не спать, – раздавался голос практиканта, глухо, как из бочки.

Как и когда я соскользнул на пол, я не знаю. Очнулся, только почувствовав тупую боль. Это практикант носком своего сапога старается меня разбудить. Я знаю, что он не отстанет, будет бить до тех пор, пока я не поднимусь. И так всю ночь до утра. Потом появлялся грязно-рыжий и задавал обычный вопрос:

– Подписывать не намерены?

Я пытаюсь сказать «нет», но у меня получается что-то хриплое, похожее на лай простуженного пса. Настало утро, когда моих сил хватило только на то, чтобы сказать «да».

– Дозрел вроде, – проговорил практикант так горделиво, будто он совершил великое дело.

– Молчать! – грозно осадил его следователь. – Позови прокурора. А вы присядьте пока, – как всегда очень вежливо и даже с какой-то долей нежности, проговорил он.

Когда все было оформлено с соблюдением всех несложных формальностей, прокурор, пожилой мужчина в военной форме, с розоватым, словно напудренным лицом, спросил:

– А вы знаете, что вы сейчас подписали?

Этот вопрос он должен был мне задать до подписания обвинительного заключения. Но я тогда и не подумал об этом. Я только понял, что мне грозит расстрел.

– А мне все равно, – сказал я.

Потому что и в самом деле мне было все равно. И очень хотелось поскорей добраться до своего места на жестких и таких уютных нарах и провалиться в сон непробиваемо крепкий. И я сейчас же почти засыпаю, покачиваясь на стуле в ожидании того вожделенного мига, когда явится разводящий, а этот грязновато-рыжий все еще о чем-то договаривается с розоватым прокурором. Их голоса доносятся до меня как сквозь стену, и я боюсь, что это у них надолго. И боюсь я всего: боюсь свалиться с сиденья, вцепился в него покрепче, боюсь упасть, боюсь следователя, его сапога под ребро, боюсь своего страха и своего бессилия— и разогнать этот животный страх не могу. И вдруг я сказал: я оскотинился. Сказал или скорей всего подумал, и мне от этого стало так легко и свободно, словно меня, изнывающего от жары, окатили прохладной водой. Я сказал или подумал: а мне это как с гуся вода. И от всего такого несуразного, глуповатого, а может быть, смешного, ко мне вернулись какие-то явно человеческие качества, которые убили все страхи, я даже попытался посмеяться над этим своим состоянием. И я подписал, взял грех на душу. Так чего же мне теперь бояться? Преисполненный отваги, я открыл глаза. Грязно-рыжий сидел за своим столом, розоватый посматривал в окно, на меня они уже не обращали никакого внимания, продолжая какой-то свой разговор.

– А я доволен, – объявил следователь, засиявший всеми своими веснушками. – Я доволен. Сам добровольно признался, подтвердил обвинение, и все они раскололись, вся группировка. Я очень доволен.

Нет, он не просто из сволочей сволочь, как я определил при первой встрече. Сволочь – это хоть и поганый, но все же человек. А этот, не знаю, что это такое, как его и назвать. Что за существо, хвастает тем, что не он просто убивает, а делает это с удовольствием, с наслаждением. А я все еще пытаюсь посмеяться над своим страхом, и, наверное, вместо смеха получается что-то такое хрипящее, постанывающее, что прокурор отвернулся от окна и, усмехаясь, проговорил:

– И этот сбрендил. Ловко вы их. Вызвать доктора, что ли?

Следователь, не поднимаясь со своего места, долго, не менее минуты, разглядывал меня с таким недоумением, словно видел впервые, и никак не мог понять, что это такое, зачем оно здесь.

Этот грязно-рыжий сделал свое грязное дело, остальное продолжит особое совещание, от решения которого зависят вся моя судьба и, наверное, его, грязно-рыжего, карьера. Лично от меня теперь уже ничего не зависит, так как на меня ему теперь наплевать. Не глядя, не поднимая головы от своих каких-то бумаг, он нажал кнопку звонка, пристроенного где-то на столе, и немедленно явился разводящий.

– Увести...

Я, когда проснулся и пришел в себя, все это вспомнил и подумал: а никто меня не расстреляет. И вообще ничего не боялся. Я был уверен, что останусь жив. Так оно и получилось, в конце концов. А получилось это вот почему. Меня бы, конечно, расстреляли. Но тут был снят Ежов и приступил к своим обязанностям Берия. И Берия для начала, чтобы показать, какой он хороший, справедливый человек, отменил целый ряд таких приговоров. И поэтому мне дали всего 8 лет, но потом добавили еще 2 годика. Так я просидел всю десятку…

Источник: Годы террора: Книга памяти жертв политических репрессий. Часть третья. Т.1. Пермь: Пермское книжное изд.-во, 2003. С.14-24.

Вопросы:

1.  Какие методы применяли органы НКВД, желая получить признания арестованных?

2. Что толкало обвиняемых на самооговор и оговор других людей, на лжесвидетельства? Выскажите свои суждения об этих методах.

3.  Как сказывалось на моральном облике сотрудников НКВД применение описанных преступных методов работы?

Перейти к оглавлению

Свои замечания и дополнения отправляйте на электронную почту пермского Молодёжного «Мемориала» pmem@yandex.ru.

• Задать свой вопрос на сайте

• На повестке дня

  Вина признана, но не доказана. Заявление «Пермского Мемориала – Европа»

  

  4 апреля 2024 года Индустриальный районный суд города Перми приговорил нашего коллегу, председателя Центра исторической памяти Александра Чернышова к трём годам лишения свободы (условно). Мы рады, что Александр уже не тюрьме. Тем не менее, мы считаем приговор несправедливым и политически мотивированным. Несмотря на то, что под давлением следственных органов Александр «полностью признал свою вину» и согласился на особый порядок судопроизводства, он был осуждён как преступник. 

  Реки памяти Пермского Мемориала

  

  Устная история для начинающих

  

  Свободу Александру Чернышову!

  

  Открытое письмо Пермского Мемориала

  

• Полезная информация

  ВИДЕОЦИКЛ «УСТНАЯ ИСТОРИЯ»

  ВЕСТНИКИ «ЦЕНТРА ИСТОРИЧЕСКОЙ ПАМЯТИ»

  КАРТА ГУЛАГА В ПРИКАМЬЕ

  КАРТА МЕМОРИАЛОВ В ПРИКАМЬЕ

  МАРТИРОЛОГ ЖЕРТВ ТЕРРОРА

  БАЗА ДАННЫХ «УСТНАЯ ИСТОРИЯ»

  АРХИВНЫЕ ДОКУМЕНТЫ

  ПОИСК РЕПРЕССИРОВАННЫХ

• Видео

• Наши ссылки

  

© ПРБОО «Центр исторической памяти», 2022 г.

Данный веб-ресурс ранее принадлежал общественной организации «Пермское краевое отделение общества «Мемориал» (ликвидирована российскими властями в апреле 2022 года; это решение обжалуется в суде). Исключительные авторские права на опубликованные информационные материалы переданы ПРБОО «Центр исторической памяти»