Работник памяти. Дмитрий Бутрин о фильме, посвященном создателю «Мемориала» Арсению Рогинскому


Автор: Дмитрий Бутрин

Источник

04.04.2018

«Право на память» выйдет 30 марта, в день рождения Арсения Рогинского; его покажут одновременно сайт международного «Мемориала», «Арзамас», Colta.ru, «Дождь» и еще несколько медиа. Фильм режиссера Людмилы Гордон основан на записи интервью Рогинского, сделанной в 2016 году в Москве, в его рабочем кабинете в «Мемориале»

Это разговор — хотя практически монолог — на тему, которую сразу и не определить. Вроде бы Рогинский ничего особенного, неизвестного нам не хочет рассказать — ни о себе, ни о том, чем он занимался всю жизнь, ни о том, что он думает о своей завершающейся жизни. Он говорит очень спокойно, не выделяя важного. Но не нарочито ровно, как с незнакомыми, а так, как обычно говорят с теми, кого видят ежедневно. Или с собой.

Нарратив получается очень будничным, как будто лишенным каких-то необычных обстоятельств — Рогинскому, в общем, даже нравится то, что его личные и семейные обстоятельства не выдаются из исторического фона. И этой интонации в основном поддаешься — так же спокойно, как он говорит, слушаешь: «у отца был какой-то удивительно маленький срок», «более свободная часть лагеря», «тогда меня выгнали с работы и из школы, в которой я работал», «ну мы и начали собирать сборники этих документов, печатать их».

И только иногда спохватываешься: ну невозможно же, будто речь идет о командировке, произносить: «да, сам я тогда находился в камере, в „Крестах”, и вот…» Но с точки зрения Рогинского, такое не должно удивлять: мы же знаем, что он сидел, в России это вообще нормально — сидеть. Ну да, предлагали эмигрировать и, конечно, говорит Рогинский, сидеть было неохота. Но была работа, которую надо было делать, так что эмиграция не подходила: «Всегда более или менее знаешь, чего хочешь». Очень полезное наблюдение: людей, которые с досадой говорят о самообмане, об ослеплении, о духе времени, всегда больше, чем в это возможно будет потом поверить.

И так же обыденно он доходит до того, как создавался «Мемориал», как думали о том, что из этого может выйти, как потом думали, почему вышло именно это,— а вышло ведь то, на что и рассчитывать было нелепо. Кто ж даст такое сделать в такой стране? Да вот так, работали и сделали.

Уже к середине понимаешь, что этот нарратив — действительно последняя попытка Рогинского объяснить всем желающим на своем примере, что должен делать историк. Все это время, все эти полтора часа, он безоценочно излагает факты, свидетельства, собственные наблюдения о себе и о времени, которое он прожил. Он предлагает свою оценку, свои выводы, лишь когда все сказано: он допускает, что у кого-то могут оказаться другие выводы, и готов этим другим выводам оппонировать. И в этот момент узнаешь совсем другого Рогинского, очень экспрессивного, очень яростного и обладавшего разящей силой убеждения. Приходит момент, когда он уже не может говорить без нажима, без эмоций: смысл деятельности «Мемориала» в том, чтобы показать — миллионы людей, находящихся в списках репрессированных, убил, искалечил, заточил на годы и десятилетия не Иосиф Сталин, не судья и прокурор, не палач и не конвойный, не необходимость индустриализации и не искажения социалистической законности. Они стали жертвами организованного государственного террора, государство использовало чудовищное ежедневное насилие как действующий метод госуправления, без него этот политический режим не мог бы существовать, его бы смели. Это отработанная технология, и она может быть воспроизведена, если не делать того, что должно.

Что же должно, Арсений Борисович, что об этом, по-вашему, стоит думать? Рогинский — и это прекрасно видно в фильме — совершенно в этот момент не думает, что оставляет политическое завещание, он вообще плевать хотел в этот момент на то, что ему восьмой десяток, что его жизнь завершается, что он говорит о себе и сам с собой. Потому что ответ для него абсолютно ясен. Всего три принципа. Не дать себя убить. Соблюсти в себе достоинство. Продолжать свою работу.

Это звучит или разочаровывающе просто — или обескураживающе неисполнимо. Но у историка Рогинского получилось, о чем он, собственно, и рассказывает,— а больше и не о чем говорить.

 

Поделиться:

Рекомендуем:
| Евгений Евтушенко о «Мемориале»
| Листопадов Е.И.: «Отправили семнадцатилетнего мальчишку в лагеря» | фильм #374 МОЙ ГУЛАГ
| Близкие Олега Орлова опасаются за его состояние из-за изнуряющих поездок из СИЗО в суд
Карта террора и ГУЛАГа в Прикамье
Организация досуга
ВОЙНА ГЛАЗАМИ ВОЕННОПЛЕННЫХ
| Факт ареста отца марает мою биографию
| Мы все боялись...
| Главная страница, О проекте

blog comments powered by Disqus